Валентина Коростелёва - Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов

Стоит заметить, что даже гении не «вырастают» вдруг, на пустом месте. К примеру, Саша Грибоедов уже в самые ранние годы получил прекрасное домашнее образование. Стоит только вспомнить, что занимались с ним в эту пору видные московские профессора, благодаря чему у юного Грибоедова очень рано проявились интересы к разным наукам, а также иностранным языкам, что позволяло выявить сильные стороны своего, родного, и в полной мере воспользоваться позднее всеми его преимуществами. И позднее, учась в пансионе, а затем в Московском университете, Александр был уже глубоко и разносторонне образованным человеком: окончив к 15 годам словесное и юридическое отделения, продолжал учиться на физико-математическом факультете. Вместе с этим великолепно играл на фортепиано, свободно изъяснялся на французском, немецком, английском и итальянском языках. Плюс отличное знание русской литературы и первые уверенные шаги на этом поприще. Кстати, очень важно вспомнить такие слова В.Ф. Одоевского: «Грибоедов был большой знаток нашей старины и едва ли не один из тогдашних литераторов… прилежно занимался русскими древностями. Летопись Нестора была его настольною книгою. Этим постоянным чтением Грибоедов приобрёл необыкновенную в то время чистоту языка и те смелые русские… идиомы, которыми отличается слог его». Вот из какого колодца черпал Александр Сергеевич! Есть о чём задуматься современным писателям.

В 20 лет он уже переписывает по-своему пьесу французского драматурга Крезе де Лессера, и комедия «Молодые супруги» выходит на подмостки театра. А спустя два года Грибоедов приглашается на службу в Коллегию иностранных дел, куда зачислялись глубоко образованные личности. В это же время он знакомится с литераторами Вильгельмом Кюхельбекером и Николаем Гречем, надолго ставшими ему друзьями. Забегая вперёд, скажем, что Грибоедову повезло больше, чем Лермонтову: он встретился-таки с Пушкиным и, как полагают биографы обоих поэтов, речь наверняка шла о способах помочь опальным декабристам, тем более что Грибоедов уже касался этой темы в разговоре с царём во время следствия по делу о восстании 1825 года.

Но вернёмся к началу непосредственно дипломатической службы будущего автора «Горя от ума», к его назначению в 1818 году секретарем русской миссии в Персии. Надо сказать, молодой, образованный, благородного поведения дипломат пользовался большим уважением как среди сослуживцев, так и персидских чиновников, не говоря о простом населении. Затем некоторое время он состоял в штате генерала А.П. Ермолова в Тифлисе, также по дипломатическим делам. Именно в этот период были написаны два первых акта комедии «Горе от ума». Далее следует довольно продолжительный отпуск, и в 1823 году он доводит до финала своё произведение в стихах. Это было очень плодотворное время. Вместе с Петром Вяземским он пишет водевиль «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом», музыку для которого сочинил известный композитор Алексей Николаевич Верстовский.

Наконец летом 1824 года Грибоедов полностью закончил работу над комедией и, естественно, ждал её публикации. Однако цензура, как всегда, «держала ухо востро», и только на следующий год, и то в отрывках, появилось «Горе от ума» в альманахе «Русская Талия». При жизни Александр Сергеевич так и не увидел своё любимое детище напечатанным полностью, но хорошо знал, что рукопись широко «гуляет» по России.

Возвратившись на Кавказ в качестве дипломата, Грибоедов достойно и плодотворно выступает на этом поприще. Чего только стоит Туркманчайский мирный договор, поставивший твёрдую точку на войне с Персией! Это при его участии были основаны «Тифлисские ведомости», составлен проект об «Учреждении Российской Закавказской компании». И приходит день, когда в качестве полномочного министра он снова отбывает в Персию, незадолго до этого обвенчавшись с грузинской княжной Ниной Чавчавадзе. Однако тут самое время ненадолго переключиться на лирику.

Н.А. Чавчавадзе.

Художник Э.-Ф. Дессен

Свою будущую жену Александр знал и раньше, и как друг семьи не раз музицировал с ней, ещё подростком, и рассказывал о русских поэтах, читал стихи. И вот, спустя всего-то два года, он снова увидел её, уже девушку, невероятно красивую и желанную.

Крёстная мать Нины, Прасковья Ахвердова, так вспоминала о тех днях: «Затмение солнечное на обоих нашло, иначе – как объяснить?! С бухты-барахты, пошли было передохнуть перед болтовней кофейной, а тут тебе – нате, пожалуйста, бегут – летят: «Ниночка – невеста!» А вот как вспоминал об этом сам поэт: «…я взял её за руку и сказал по-французски: “Пойдёмте со мной, мне нужно что-то сказать вам”. Она меня послушалась, как и всегда, верно, думала, что я усажу её за фортепьяно… мы… взошли в комнату, щёки у меня разгорелись, дыханье занялось, я не помню, что я начал ей бормотать, и всё живее и живее, она заплакала, засмеялась, я поцеловал её…» А Нина признавалась подруге: «Как солнечным лучом обожгло!»

Надо заметить, что к этому времени руки́ княжны уже стали добиваться весьма достойные претенденты. «Цветок целого мира пленил меня, и в уснувших чувствах моих пробудилась, наконец, страсть, дотоле мною не знаемая. Ты не знаешь, я так влюблён, что готов пренебречь целым светом, дабы обладать Ангелом!» – признавался в письме к другу офицер Николай Сенявин. Те же слова, очевидно, пылали в душе и генерал-лейтенанта Василия Иловайского.

Известный факт: во время венчания, будучи простуженным, Александр уронил обручальное кольцо и сам заметил, что это дурная примета.

Вскоре нужно было возвращаться в Персию. Жена захотела быть рядом, несмотря на трудную дорогу. «Нинуша, моя жена, не жалуется, всем довольна… Полюбите мою Ниночку. Хотите её знать? В Эрмитаже… есть Богородица в виде пастушки Мурильо – вот она», – делился Грибоедов со своей знакомой Варварой Миклашевич. (А я напомню, что другой Александр Сергеевич – Пушкин – сравнивал свою Натали с Мадонной, увиденной им в антикварной лавке Петербурга.)

После Тавриза, ввиду опасности для здоровья молодой жены, Грибоедов решил без неё продолжить свой путь в Тегеран.

Прощание с ней и друзьями было более чем грустным. Чуткая и тонкая душа гениального поэта словно предвидела ту чашу страданий, что предстояло ему испить. Вот несколько строк из его письма близкому другу С.Н. Бегичеву: «Представь себе, что я сделался преужасно слезлив, ничто весёлое и в ум не входит, похоже ли это на меня? Нынче мои именины: благоверный князь, по имени которого я назван, здесь прославился; ты помнишь, что он на возвратном пути из Азии скончался; может и соимённого ему секретаря посольства та же участь ожидает, только вряд ли я попаду в святые!» – писал он, памятуя о судьбе Александра Невского.