Дмитрий Федоров - Здравствуйте, «скорую» вызывали? Записки врача

Начинается канитель с выключением лифтов после ноля часов. Вы пробовали забраться на десятый этаж в зимней одежде, пешком и с «чумаданом»?! А десять-двенадцать раз за ночь, когда нормальный человек должен спать? А если тебе еще на каждом вызове добавляют «бодрости» шипением сквозь зубы: «Мы вас вызывали шесть часов назад!!! Подохнуть сто раз можно, пока вас дождешься, скорая называется, труповозы!!! У человека температура под сорок, ему хреново, а вы где-то там катаетесь…» Сначала терпишь, потом огрызаешься, потом наступает безразличие, все уже фиолетово. Под утро одному особо яростному защитнику собственных прав, ветерану войны, труда, Куликовской битвы и победителю в соцсоревновании в трех пятилетках вынимаю градусник, фиксирую в карте вызова 38,2 и демонстративно засовываю градусник себе под мышку. Дед обалдело наблюдает за моими манипуляциями и не знает, что сказать… Достаю градусник и сую ему под нос – у меня 39,1…

– А… а как же вы ездите?! Вы же сами тово, больной? Как же так?!

– Когда я пришел на работу, я был еще здоров… но вы у меня сегодня двадцать первый вызов. И все с гриппом, который сам по себе злой и заразный. А я – не деревянный… Вы вот чихнули вроде мимо, но свое я и от вас уже получил. Так что давайте не будем мерить, кому хреновее, ладно?

– …!

– Ладно. До свидания. Будьте здоровы…

– Сынок… Ты тово… не держи зла! Дурак я старый… Свое оно всегда больнее… Ты прости, ладно?

– Проехали, дед. Выздоравливай.

Ползу вниз, перед глазами красная пелена, ступеньки весело шатаются, а стенки норовят стукнуть по голове… Вся спина мокрая, хоть выжимай… Постоял минутку перед подъездом. Фу-у-у, вроде полегче, но ветер кидает в лицо примороженный снег, льдинки больно секут кожу… Неловко влез в кабину. Водила присматривается ко мне. Ну да, видок, наверное, еще тот…

– Отзваниваемся? Шприцы-карточки?

– Угу…

– Медик-42, Медику-центральному. Шприцы-карточки.

– Меняем, Медик-42. 06.45

Плохо соображаю. Метель кружит, дворники сражаются за минимальную видимость. Включили поисковый прожектор, чтобы хоть чуть больше разглядеть. Дороги замело, светофоры работают в режиме «мигалки». Потихоньку крадемся на Станцию…

Сбросил карточки, взял следующий вызов.

– Дима, постойте! Доктор Федоров!

«О! Это ж меня зовут! Кто?.. – Стараюсь сфокусировать зрение на лице подошедшего. – Блин! Старший врач…»

– Та-а-ак. Понятно. Температура какая? Давно? Ясно… Сядь здесь. Сейчас сделаем литическую смесь, и водитель отвезет тебя домой. Да ладно, не бухти. Я сегодня уже восемь человек отправил. Сколько вызовов сделал? Двадцать один? Не мудрено было нахвататься. Отлежись только по-честному. Нехороший грипп идет, с осложнениями. Ну давай, выздоравливай…

Работал в нашей смене один студент по фамилии Эпштейн. Грамотный парень, довольно ловкий и не ленивый. Энтузиазма в нем было море, равно как и любопытства. Совался везде и повсюду. Наконец нашел для себя гавань. Взрослые «шоки». Это была бригада реаниматологов. Веселая такая команда. Он у них и прижился помощником врача. Командиром была доктор Семенова. Пожилая женщина, уже перед пенсией. Но! Из таких людей делать бы гвозди! Железная леди. Комиссар. Характер, хм-м-м, непререкаемый. В том смысле, что пререкаться с ней было дороже своему организму – пострадавших будет всегда двое. Ты и… еще раз ты. Блистательный профессионал и просто хороший человек. Несколько деталей к ее портрету: она всегда носила туго затянутый узелок волос, всегда была в брюках, курила «Беломорканал», имела хрипловатый голос и лицо, густо покрытое морщинами. При этом ростом она была по плечо всей своей команде, которая с искренней любовью и уважением ей безоговорочно подчинялась. Еще одна деталь – терпеть не могла пьяных. Ну просто органически не переваривала. Презирала.

Народ в массе своей у нас добрый и жалостливый. Потому когда видит, что кто-то лежит моськой в канаве, то скорее всего «человеку плохо с сердцем». И хотя от «сердечника» на три метра несет таким перегаром, что небрезгливые мухи в обморок падают, обязательно найдется сердобольный субъект, который наберет на телефоне не «02» – что логично и правильно, а «03». Алгоритм оператора «03» для вызова в данном случае: плохо с сердцем у взрослого, с потерей сознания в общественном месте. «Шоки» вылетают из гаража с воем и мигалками и метут по проспекту. На лице скепсис, в сердце пламенный мотор. По статистике, 90 процентов таких вызовов – рухнувшая в «бессилии» алкашня, которую тем не менее следует подобрать, воткнуть капельницу, стабилизировать гемодинамику и отвезти в токсикологическое отделение больницы скорой помощи. Радости от такой работы, сами понимаете, мало, если еще учесть, что после некоторых подобных клиентов приходится мыть внутри салон, проветривать машину и менять всей бригаде халаты…

Вот и на этот раз взору предстала знакомая картина. Здоровый детина, вольно раскинув густо разрисованные татуировками рученьки, богатырски храпел под забором зоопарка. Пейзаж дополняли разбитый нос и блевантин, размазанный по «пинжаку с карманами». Рядом кучковалась стайка вездесущих и любопытных старушек, которые с наслаждением наблюдали разворачивающуюся сцену из телесериала «Телефон спасения 911». Свалили «хворенького» на носилки, запихнули в машину и уже там «подкололи» глюкозой с витаминчиками да с мочегонным…

Небольшое отступление. Доктор Семенова, по причине солидного возраста, посчитала наконец необходимым поправить зрение и надела очки. Когда она впервые показалась в очках на Станции, народ тихо полез под столы и за диваны, чтобы несолидным ржанием не обидеть хорошего человека. Кто ей присоветовал выбрать именно ту оправу, история умалчивает, но поганец ударил в точку безошибочно. Шимпанзе видели? Ну конечно видели! Так вот, доктор Семенова в очках была вылитой пародией на шимпанзе. Учитывая ее невеликие размеры, энергичные движения и замечательные круглые очки, перепутать было невозможно. Сама она подобной аналогии не усматривала, а потому была вполне спокойна и удовлетворена своим видом. На глупое фырканье некоторых маловозрастных коллег она по-королевски внимания не обращала.

Глюкоза возымела на удивление живительное действо на «больного» и тот довольно быстро очухался. Команда размещалась в РАФе так: впереди с водителем сидела медсестра, доктор заняла крутящееся кресло в салоне, а помощник («кадет» Эпштейн, если помните) устроился на заднем кресле салона, вольготно разложив свои голенастые конечности на складном кресле и подставляя лохматую и умную голову ветерку из открытого окна.

Чудесно «исцеленный» клиент тем временем сел на носилках как на лавочке и стал осматриваться. Доктор Семенова, насадив на кончик носа очки, а в угол рта папиросину, быстро и привычно заполняла карточку вызова. Абориген настроил резкость, помотал головой и, убедившись, что то, что он видит – не галлюцинация, обрадовался: