Николай Шахмагонов - Темные аллеи Бунина в жизни и любви

А вечером, когда, уже отупев от слёз и затихнув, я опять зачем-то брёл за реку, обогнал меня тарантас, отвозивший Анхен на станцию, и кучер, приостановившись, подал мне номер петербургского журнала, в который я, с месяц тому назад, впервые послал стихи. Я на ходу развернул его, и точно молнией ударили мне в глаза волшебные буквы моего имени…»

Вот и ещё одно подтверждение, что Арсеньев на многих страницах романа – это всё-таки Иван Алексеевич Бунин, хотя, по словам Веры Николаевны Муромцевой-Буниной, в описании данного эпизода несколько нарушена хронология, что, собственно, и не так важно для понимания истинных детских чувств Ивана Бунина. Переживания в разлуке весьма и весьма достоверны…

О первой своей публикации Бунин писал: «Утро, когда я шёл с этим номером с почты в Озёрки, рвал по лесам росистые ландыши и поминутно перечитывал своё произведение, никогда не забуду».

Опять-таки повторю, что выписать чувства с такой пронзительной силой, не испытав их, просто невозможно. Судите сами…

«Даже днём, – на что бы я ни глядел, что бы ни чувствовал, ни читал, ни думал, – за всем была она, нежность к ней, воспоминания, связанные с нею, боль, что уже некому сказать, как я её люблю и сколько на свете прекрасного, наслаждаться которым мы могли бы вместе; про ночь же и говорить нечего – тут она владела мной всецело».

Вспомните, дорогие читатели, вспомните себя в детстве, вспомните, как в конце лета разъезжались и вы, и ваши сверстники или сверстницы от бабушек, у которых отдыхали в деревнях, или из быстро пустевших дачных посёлков, или из пионерских лагерей. И если вам доводилось уезжать уже после проводов тех, кто составлял ваши симпатии, кто пробуждал в течение беззаботных летних месяцев новые, впервые возникающие чувства, какие острые переживания сопровождали свалки брёвен у колхозного тока или лавочки в скверике дачного посёлка, или беседки на территории пионерлагерей. Стоило взглянуть на них, и ярко вспыхивали видения того недавнего, радостного, прекрасного, что казалось истинным счастьем.

И как точно передаёт Бунин то, что неминуемо происходило неотвратимо:

«Но время шло – и вот постепенно стала превращаться в легенду, утрачивать свой живой облик и Анхен: уже как-то не верилось, что когда-то она была со мной и что где-то есть она и теперь; уже думать о ней и чувствовать её я стал только поэтически, с тоской вообще о любви, о каком-то общем прекрасном женском образе, смешанном с образами поэм Пушкина, Лермонтова, Байрона…»

Такова была самая первая любовь Ивана Бунина, которую вполне можно назвать по-пушкински «ранней любовью». Она оставила свой след в романе, как у Пушкина этот след мы находим в первых замечательных стихотворениях, в которых были такие строки…

А вот строки «Из записей Ивана Алексеевича за 1883–1884 учебный год»:

«В начале осени мой товарищ по гимназии, сын друга моего отца, Цветков, познакомил меня в городском саду с гимназисткой Юшковой. Я испытал что-то вроде влюблённости в неё и, кажется, из-за неё так запустил занятия, что остался на второй год в третьем классе. Цветков был малый уже опытный в любовных делах, бодрый нахал».

Правда, в романе это знакомство, которое хотел организовать один из старшеклассников, обрывается, не начавшись.

Бунин точно выразил в романе то, что происходит с отроческой влюблённостью, отметив, как со временем она начинает «превращаться в легенду, утрачивать свой живой облик», и постепенно влюблённый начинает «чувствовать её… только поэтически, с тоской вообще о любви, о каком-то общем прекрасном женском образе…».

В романе «Жизнь Арсеньева» это показано ярко, жизненно, сильно.

Герой романа Алёша Арсеньев приезжает в город Орёл, чтобы взять в библиотеке томик стихов Надсона, о смерти которого только что стало ему известно. Однако книги нет – все книги на руках. «Барышня с кудряшками на лбу… – сказала небрежно. – Раньше, как через месяц не дождётесь…»

И тут он впервые ощутил свою магию как творческого человека:

«– Но ведь вы тоже поэт? – тотчас же прибавила она, усмехаясь. – Я вас знаю, я вас ещё гимназистом видала… Я вам дам свой собственный экземпляр…»

И тогда Арсеньев так «радостно выскочил с драгоценной книгой на улицу, что чуть не сбил с ног какую-то худенькую девочку лет пятнадцати в сереньком холстинковом платье, только что вышедшую из тарантаса, который стоял возле тротуара. Тарантас был запряжён тройкой странных лошадей, – все они были пегие, все крепкие и небольшие, масть в масть, лад в лад».

Что это за увлечение? Вера Николаевна Муромцева-Бунина рассказала в книге «Жизнь Бунина» о влюблённостях Ивана Алексеевича в отрочестве. Вот, к примеру, в его жизни появилась Дуня, младшая сестрёнка невесты его старшего брата Евгения Алексеевича…

Вера Николаевна писала:

«Когда Евгений Алексеевич ездил к невесте, всегда брал с собой младшего брата (Ивана. – Н.Ш. ), который не замедлил влюбиться в сестру невесты, Дуню, и по вечерам они ходили в соседнее имение Бахтеяровых, Колонтаевку (Шаховское в «Митиной любви»), оба вели своих дам под руку. Имение было запущено, отчего там было особенно поэтично.

– Как-то, – рассказывал мне Иван Алексеевич, – мы возвращались ночью из Озерок; Евгений поехал провожать Настю и взял меня, и я ехал с Дуней на дрожках. Как сейчас вижу: рассвет, гуси через дорогу, это уже было в Васильевском, и, не помня себя, осмелился – поцеловал едва-едва Дуню. Неизъяснимое чувство, уже никогда больше неповторимое: ужас блаженства».

И это увлечение проходило на фоне свадьбы старшего брата, что ещё более усиливало отроческие чувства и создавало особую атмосферу.

В книге «Жизнь Бунина» Вера Николаевна писала:

«Свадьба была назначена на Ильин день в Знаменском, приходе Озерок. Пир у Буниных до зари. Гостей было много, и родные, и друзья, и соседи.

…Ваня веселился больше всех. Он в новом гимназическом мундире надевал туфельку невесте, положил туда золотой, ехал с ней в карете с образом к венцу, а потому чувствовал себя одним из действующих лиц».

Быстро промчалось лето, и в середине августа Евгений Алексеевич отвёз своего младшего брата Ваню в Елец.

И снова разлука с любимой: «Дуня гостила у Буниных, и бедный Ваня, чуть не плача, полусонный простился с ней».

Но впереди учёба и городская кутерьма, и снова постепенно стирался образ той, которая заставила трепетать мальчишеское сердце.

На каникулы он отправился домой и по дороге должен был остановиться в Измалкове у Отто Карловича, к которому отец обещал прислать лошадей. Узнав о том, что у дочерей Отто Карловича появилась молоденькая и миленькая гувернантка, Бунин уже заранее стал «мечтать о ней», в чём через многие годы признался Вере Николаевне.