Рауфа Кариева - Прошлого нет

Особый православный дух Владимира сподвиг меня внимательно приглядеться к православию. Ведь появилась возможность не просто учебник почитать на эту тему, как когда-то в университете, а увидеть все воочию – посетить древние храмы, посмотреть, как идут службы, осуществляются таинства. В храмах Владимира можно было посмотреть на старинные иконы, которым по тысяче лет, и на фрески Андрея Рублева. А еще при храмах были книжные лавки. В них – огромное количество книг по истории, философии, культуре, религиоведению. И дешевле, чем в обычных книжных магазинах.

Я уже сказала, что город хоть и немаленький, но и не очень большой. Конечно, людей везде не так уж и много, можно и примелькаться. И вот, в одном наиболее посещаемом мною храме, на меня обратили внимание священники. Так появилась у меня возможность пообщаться с очень образованными, интересными людьми – на разные темы, о жизни, о религии. Я запомнила всех священников по именам, а они запомнили меня.

Как-то я пришла вечером после работы в храм, и ко мне подошел отец Вячеслав. Он был старше остальных, и я давно заметила, что он имеет невысокий чин и заведует хозяйственной частью. Вячеслав с доброй хитринкой в глазах завел со мной разговор. Сказал он следующее: «К нам переведен на служение новый батюшка, отец Игорь. Он холост. Ему жениться надо. А ты, видно, хорошая, добрая, красивая женщина, и тебе было бы неплохо тоже заиметь крепкую семью. Приходи завтра к вечерней службе, он будет служить, посмотришь на него».

Я дома улыбалась весь вечер. Вздыхала с грустью. Наверное, это было бы здорово – стать попадьей. Это совершенно другая жизнь. Со своими трудностями, конечно, но какая-то одухотворенная, наполненная особым смыслом. И опять же, заиметь мужа – это не то, что одной на семи ветрах по свету скитаться, как я. К тому же он – священник. Точно не будет пить, гулять, драться.

Так я размышляла. Но ведь понимала, что этому не бывать. Внешне я похожа на славянку, особенно когда осветляю волосы. Потому батюшки не заметили, что я басурманских кровей. К тому же, внешне я выгляжу, когда не болею, очень благополучной, беспроблемной женщиной. Естественно, батюшкам и в голову не могло придти, что я приезжая, беженка, и живу на съемной квартире.

А отец Вячеслав, как я заметила, не даром, что он у них по хозяйственной части, человек практичный. У него на лбу во время разговора со мной была бегущая строка: «Не только польза людям обрести семью, но и выгода – сэкономим квартирные деньги, по служебной линии. Всех зайцев, так сказать, одним выстрелом». Я не осуждаю такую практичность. Я знаю, что большинство православных священников живут очень и очень скромно. Некоторые даже бедно.

На следующий день я все же пришла посмотреть на отца Игоря. Стою у входа в храм. Смотрю, бежит. Семимильными шагами. Я поняла, что это он, так как всех других батюшек я знала в лицо. А этого видела впервые. И сразу мне бросилась в глаза неухоженность этого мужчины. Он был примерно мой ровесник, но худоват, бледноват, и еще ему портила внешность невзрачная реденькая бороденка. Но тут удивляться нечему. Мало кто из мужчин без жен имеет холеный вид. И второе, что мне бросилось в глаза, это его огромные, наверное, 47 размера, резиновые сапоги. Грязные-прегрязные. В чистом Владимире негде было так испачкать обувь. Грязь была явно застарелая.

Началась служба. Отец Игорь вел ее в этих же сапогах. И все время косил на меня глазом. Наверное, его предупредили насчет меня, решила я. А по количеству брошенных на меня взглядов я догадалась также, что идею Вячеслава отец Игорь поддерживает.

Не дождавшись окончания службы, я ушла. Шла домой и думала, что, наверное, было бы хорошо стать женой священника. А мужика нужно подкормить, приласкать – расцветет. И бороденку его жидкую можно правильно подстричь, и сапоги ему вымыть. Вот если бы я была своей, владимирской, со своей собственной квартирой (приданым). Меня бы точно выдали замуж за этого Игоря.

Сейчас я думаю, что плохо поступила, что просто ушла и больше туда никогда не приходила. Ведь Игорь наверняка подумал, что он не понравился мне. Надо было честно сказать, что я просто ему не пара, ну хотя бы и слукавить. А так у него остался осадок, расстройство. Зря человека обидела. Поэтому в другой раз в похожей ситуации, я решила сказать все честно. А дело было в Самаре. Еще несколько лет спустя.

Осенью 2003 года я поступила учиться в женское медресе при самарской мечети. По воскресеньям я приходила на занятия, слушала лекции. На женской половине мечети была старшая бабушка, ее звали Минхаджир-апа. Старшая она была не по возрасту, там были и постарше, а по исполняемым организационным функциям. К ней можно было обращаться по разным вопросам, советоваться. Эта бабушка была очаровательной. Вообще, я считаю, что люди, которые называют ислам воинственной религией, просто не бывали на «маджлисе» татарских бабушек. «Маджлис» – слово арабское, но используется в татарском, узбекском, таджикском языках. Переводится как «собрание». Какие милые и приятные эти бабушки, от них веет покоем и умиротворением. Все в белых платочках, завязанных под подбородком двумя рядом расположенными, а не противоположными, углами, в белых вязаных носочках. Каждая бабушка («Эби», по-татарски) – это воплощение доброты. А когда их много, смотришь на них, слушаешь их речь, на душе становится хорошо и спокойно. Когда в сердце очень пожилой женщины есть ИМАН (вера), то она прекрасна. И не важно, какой это ИМАН – ислам, православие или католичество. Женщина с ним – прекрасна, несмотря на солидный возраст.

Однажды Минхаджир-апа сказала мне: у тебя нет мужа, это нехорошо для мусульманки. Надо тебя выдать замуж. У нас есть на примете двое неженатых уважаемых человека, они просят подыскать им жен. Одному 64 года, а другому – 72. А мне тогда было 44 года, и я робко спросила старшую бабушку: а нет ли мужчины лет 50? Она ответила, что 50-летних быстро «разбирают», да и они отказываются знакомиться с женщинами старше 30 лет. Тогда я выбрала того, что помоложе, и сказала, что согласна с ним познакомиться.

В это время у меня было много жизненных проблем. На работе, со здоровьем. И опять я начала сама себя убеждать, что если мне удастся выйти замуж за порядочного человека, то мне будет намного легче. И подруга моя самарская меня поддержала. Сказала, ну и что, что он в возрасте, мол, зато не будет «стучать копытом». Под выражением «стучать копытом» мы всегда подразумевали буйное поведение молодых мужчин: пить, гулять и прочее. А взрослый, ну очень взрослый мужчина, как правило, уже успокоился. Как говорила моя подруга, выйти замуж за старика вполне можно – «грелку к ногам и пенсией пользоваться».

И вот я пошла на свидание. Прихожу, а там стоит дедушка. Ну, это-то понятно, по возрасту-то он точно дедушка. Но дедушка был еще и потрясающе одет. У него был, видимо, какой-то мусульманский сан, и он был одет в строгом соответствии с традициями. Я видела одетых по традиции мужчин в мечети, но, как правило, из-под золоченого халата были видны абсолютно европейские туфли, брюки. И я видела, что на улице мулла оставляет только головной убор, и надевает обычную верхнюю одежду. Но на дедушке, который пришел ко мне на свидание, были одежда, обувь такие, что можно было выставлять табличку, как в музее: «Одежда городского жителя города Шираза, Персия, 16 век». На дедушке были настоящие ичиги до колен (национальная обувь), халат, правда, без вышивки, из добротного сукна, штаны восточные по типу галифе, заправленные в ичиги, чалма. А также у него была роскошная, окладистая, густая борода по пояс. На фоне обычной городской улицы, днем, а рядом было предприятие – шоколадная фабрика – народу полно, дедушка выглядел, будто снимается фильм. Актер готов, а машину с кинокамерой ждем с минуты на минуту. Кстати, дедушка был миловидным, с красивым цветом лица и лучистыми глазами. Одежда была чистая, сам он был ухоженным и приятным.