Юрий Стальгоров - «Шел солдат судьбе навстречу…»

Бывшие арестованные сидят отдельно, как бы на скамье подсудимых, я сижу со всеми остальными. Поднимают одного из «шахтеров» и начинают спрашивать, как было дело. Это был Кашкаров. Он начал: «Нас было пятеро, в том числе и курсант Стальгоров. Стальгоров с собранными деньгами сходил за водкой, принес ее – это было 5 бутылок – и мы ее выпили. Напившись, мы передрались между собой, и нас забрали на гауптвахту». Замполит спросил его:

– Стальгоров с вами пил?

Кашкаров ответил:

– Нет, он принес водки и ушел в кино.

Поднимают меня. Я подтверждаю:

– Да, поскольку я не пью, то я сразу же и ушел.

Замполит:

– Но ты же им водки принес?

– Они попросили, чтобы я как непьющий хотя бы сходил за водкой.

Замполит спрашивает Кашкарова:

– Это так?

– Да, так точно.

– А если бы Стальгоров водки не принес?

Этот подлец Кашкаров отвечает:

– Конечно же, мы бы не напились.

Замполит спрашивает остальных:

– Это так?

Они отвечают:

– Конечно, так!

Замполит спрашивает старшину роты:

– А Стальгоров пришел из увольнения вовремя и был ли он нетрезв?

Старшина отвечает:

– Стальгоров пришел вовремя, доложил мне и был совершенно трезв.

Таким образом, я оказался организатором вот этой солдатской пьянки. В увольнении я не пил совсем и пришел к себе в войсковую часть совершенно трезвым, и это почему-то ещё более усугубило мою вину. Мне объявили по комсомольской линии строгий выговор с занесением в личное дело. Замполит училища уже по административной части объявил мне взыскание – 6 нарядов вне очереди (исключая гауптвахту это самое строгое наказание), а остальным по два наряда вне очереди.

Наряд – это значит в свободное время какие-то работы. Притом, поскольку это наказание, армейский Устав запрещает посылать в караул. Остается либо мыть казарменный пол либо рабочим на кухню.

Кухня считалась самым тяжелым нарядом. Пол мыли обычно, хоть это и запрещалось, палубным способом, поэтому это не такая большая трудность для солдата, а вот на кухне – это да.

Во-первых, нужно встать в 4 часа утра. Во-вторых, принести с продуктового склада крупу, картошку, мясо и другие, достаточно тяжелые грузы, так как кухня артиллерийской дивизии готовила на 900 человек. Поэтому мешков приходилось таскать со склада много. Еще достаточно трудоемкой была чистка картофеля. Картофель был отечественный и импортный. Для чистки картофеля существовала специальная машина, по размеру примерно с домашнюю стиральную машинку. В эту картофелечистку загружалось ведро картофеля, а через 2—3 минуты выгружался почищенный картофель. В ней циркулировала вода, которая смывала картофельные очистки в канализацию.

Если картофель был импортный, то после картофелечистки с ним никакой возни больше не было. Импортный картофель был польским или французским. Его клубни были одной формы и размеров – с куриное или утиное яйцо. Никаких впадин, никаких выступов, никаких «глазков» после картофелечистки у импортного картофеля не было. А вот когда шла наша картошка, отечественная, после двух-трех минут очистки в этой картошке находилась масса «глазков», каких-то неочищенных выступов и ложбинок. Все это нужно было обрабатывать вручную ножом.

Поэтому, когда мы получали на складе нашу картошку, сразу опускались руки. На очистку картофеля солдаты шли как на какую-то казнь. Задерживалась обработка картошки, повар ругался. И все это время те, кто чистил картошку, ругались матом – кого только не ругали! Между прочим, если бы не было этой импортной картошки, мы бы не знали, что может существовать картофель без изъянов, который очищается в картофелечистке за 2—3 минуты.

Самой противной работой на кухне было мытье посуды. Посуда эта – алюминиевые бачки на 8 литров для первого блюда на 12 человек, каждому едоку алюминиевая миска, кружка, ложка. Кружку и ложку курсанты и другие солдаты приносили и уносили сами, мыли их солдаты тоже сами. Хранили кружку и ложку курсанты в своих тумбочках.

Кухня готовит на 900 человек, и всю посуду – бачки и алюминиевые миски – приходилось мыть для каждой последующей смены едоков. Вот в зал заходит 300 человек, этим тремстам нужно выдать чистую посуду. Потом ее после еды собрать и мыть для следующих 300 человек, и так трижды. Для мытья и хранения посуды была специальная комната, так называемая посудомоечная. Для мытья посуды там стояли три обыкновенные ванны, какие ставятся в квартирах. Вначале в помойный бак из мисок и бачков выбрасывались остатки еды, затем пустая посуда складывалась в первую ванну. Ванна заполнялась не очень горячей водой, и в этой самой ванне происходило первое мытье посуды. После этого вымытая в первой ванне посуда перекладывалась во вторую ванну. Здесь вода должна быть уже горячей, еле терпимой для рук. И в первой, и во второй ванне различными мочалками вручную вымывалась посуда. Никаких моющих средств не применялось. Более того, было запрещено применять даже пищевую соду.

Из второй ванны посуду перекладывали в третью ванну. В ней посуда ошпаривалась кипящей водой и из ванны вытаскивалась практически сухой. Иногда после третьей ванны посуду смотрел врач, проводил пальцем по вымытой посуде. И, бывало, говорил, что посуда вымыта плохо, и все возвращалось назад.

Ранее я писал, что работа на кухне начиналась с того, что с продуктового склада приносили продукты. В мой второй наряд на кухню меня загрузили мешком с овсяной крупой. Два солдата подняли этот мешок и положили мне на спину, и я понес его на кухню. Я думал, что это ерунда, а там было 80 кг. В одном месте нужно было переходить по мостку через достаточно глубокий кювет. Я решил, что попробую перелезть с мешком через кювет, не доходя до мостка – путь с мешком на спине в этом случае сокращался вдвое. Я с мешком спустился в кювет, и он меня там придавил, я еле-еле выбрался с ним. Проклиная себя за эту дурость, я поднялся на четвереньки и еле донес мешок до крыльца кухни. На крыльцо нужно было подняться на три ступеньки, этого сделать я уже не мог. Пришли другие курсанты и затащили мешок с крупой на кухню.

В этот же день я познакомился с солдатом последнего года службы, который сидел возле окошка – выдавал и принимал посуду. Он являлся старшим для всех солдат или курсантов, которые работали по нарядам в посудомоечном помещении. Оказалось, что он из Каменец-Подольского и жил там недалеко от учебного корпуса нашего техникума. Более того, он даже говорил, что ходил к нам в техникум на танцы. Я, конечно, по Каменец-Подольскому его совершенно не знал. Тем не менее, он очень обрадовался, встретив, можно сказать, соседа. Он сказал, что находится в штате дивизионной столовой как рабочий. Старшим для него является старший повар, так же солдат срочной службы. И повара, и он – все числились в штате дивизионной столовой. Начальник у них был заведующий столовой офицер, старший лейтенант. Этот солдат сказал мне: