Ольга Сванберг - Чухонская повесть

– Финн? Что-то не похоже. Не врешь? Ну, ладно, давай тогда ты рассказывай, что нужно для оформления приглашения.

В первый приезд Ари не удалось собрать все необходимые документы, просто физически не хватило времени. Пришлось опять оформлять приглашение. Процедура была уже обкатанная и знакомая. Второй раз прошло без сбоя. Наконец, все необходимые бумаги были собраны, и "молодые" радостно пошли во Дворец Бракосочетания (опять без подарка). Уже знакомая заведующая встретила их сурово, Вера почувствовала недоброе. Так и есть:

– А что за справку он привез?

– Что в браке не состоит, как вы сказали.

Вера прекрасно помнила, что заведующая называла документ именно так, потому что сразу после приема записала себе все в записную книжку.

– Я вам говорила, девушка, что нужна справка о том, что у него нет препятствий к браку. Это совсем другой юридический документ. Человек может в браке не состоять, но у него могут быть препятствия к браку в виде психических болезней и отклонений и прочего.

Спорить было бесполезно.

Вера опять пошла в ОВИР занимать очередь на оформление приглашения для иностранца. Процедура становилась уже рутинной.

Когда Ари приехал в следующий раз с нужной справкой, в кабинет заведующей входили уже не так уверенно. Предчувствие не обмануло:

– Все документы собрали?

– Вроде все.

Заведующая стала перебирать принесенные бумаги:

– Перевод паспорта устарел, он действителен два месяца.

– Так Ари же не менял паспорт. В нем ничего не изменилось.

– Закон есть закон. Если в ближайшие дни сделаете перевод, приходите ко мне на прием в четверг.

Был понедельник. Во вторник Ари надо было на работу.

В ОВИРе встретили Веру как свою:

– Опять за приглашением?

– Да.

Ари приехал опять. Они снова делали перевод паспорта, нотариально его заверяли, регистрировали в ОВИРе визу. Собрав весь пакет, снова отправились во Дворец Бракосочетаний. Заведующая была в отпуске. Их встретила приветливая и милая ее заместительница. Она посмотрела бумаги. Вроде, все в порядке, только по недосмотру и незнанию Ари на справке об отсутствии препятствий к браку стоял не апостиль, а какая-то другая печать (прошлый раз заведующая это не сказала).

– Ничего страшного, – сказала приветливая работница Дворца, – документ можно легализовать здесь в министерстве юстиции, предварительно сделав перевод в финском консульстве.

– Как же мы успеем? Вы до которого часа принимаете?

– До часу. Я вас подожду, если опоздаете.

Времени было девять часов утра, начало десятого.

Вера с Ари вышли в приемную. "Подожди", – сказала ему Вера по-фински. Он смиренно сел на стул. Вера отошла к окну:

– Значит так, Господи. Если ты не хочешь этого брака, мне не надо так долго это втолковывать. Если нет значит нет, я не выйду замуж за этого человека. Однако последнюю попытку я сделаю. Если сегодня у нас не возьмут документы, больше попыток делать мы не будем. Останемся друзьями.

После этого Вера глубоко вздохнула, подсела к Ари и стала объяснять ему все трудности предстоящего дня (словарь всегда был с собой):

– Послушай, нам надо сделать перевод твоего документа на русский язык в финском консульстве, заверить его там, потом легализовать в министерстве юстиции и приехать сюда до 13 часов. Иначе опять ничего не получится. Мы успеем сделать это, только если будем ездить по городу на такси. Это довольно дорого. У меня нет таких денег. Что у тебя?

Ари достал бумажник и отдал Вере аккуратно сложенные финские марки:

– Сколько надо? Хватит?

Вера взяла все:

– Не знаю. Их надо еще поменять на рубли, так как марки нигде не принимают. И я знаю только одно место, где меняют валюту на рубли. Сейчас мы поедем туда на такси на те рубли, что есть у меня. А там поменяем на всякий случай все твои деньги.

Ари согласно кивнул.

Время пошло.

Вера абсолютно не нервничала, просто делала то, что надо было сейчас сделать. Валюту они поменяли довольно быстро, в финском консульстве пришлось подождать, в министерстве юстиции была заминка, но тоже, в конце концов, повезло, и документ они получили.

Вера посмотрела на часы: 13.00. "Понятно, Господи. Значит, не судьба". Они все-таки вышли на Адмиралтейскую набережную, остановили машину и поехали к Горьковской. Когда они высаживались у Дворца Бракосочетаний, времени было 13.27.

Милая женщина-заместитель заведующей их ждала. Вера не поверила своим глазам:

– Вы нас ждете?

– Я же обещала.

– Этого не может быть.

Она взяла все документы.

– Могу предложить на выбор три даты: 6 мая, 10 мая и 30 мая.

"Уже май, – пронеслось у Веры, – а мы думали, что справим свадьбу зимой. Вот как все затянулось. Еще говорят, что в мае только маяться. Мы уже достаточно помаялись".

– Ну что ж, берем май, – вслух сказала Вера. – Вопреки всему. Больше ждать не будем.

– А число какое?

Вера посоветовалась с Ари, ему было все равно.

– Тогда самое раннее: 6 мая. Сколько можно ждать. А вам огромное спасибо!

Когда пришли домой, Вера посмотрела в календаре: 6 мая – День Георгия-Победоносца. Так победим! Пора было готовиться к свадьбе.

Лирическое отступление

Прабабушка Домна безумно любила своего мужа – Вериного прадедушку Федора. В данном случае «безумно» отнюдь не преувеличение и не образ. Федор погиб во время Первой мировой войны на Германском фронте совсем молодым. Домна дожила почти до 100 лет. Вера смутно помнила парализованную безумную старуху, называвшую меня «пацаненком». У прабабушки после смерти мужа началось воспаление мозга, после которого она выжила в прямом смысле слова, но «выжила из ума». Она не помнила кто ее дети, внуки, правнуки, какого они возраста и пола. Путая и забывая всех и вся, она, тем не менее, помнила подробности совместной жизни с Федором, мельчайшие черточки его характера, слова, когда-то сказанные им. Бабуся (как ее называли домашние) была очень набожной, во время православных постов она сидела только на воде и хлебе, не позволяя себе ничего лишнего. Она никогда не снимала с себя огромного серебряного креста, который ее дочь, бабушка Веры – жена партийного руководителя, хотя и крещеная, после смерти Домны прятала в ящике комода, и который – так сложились обстоятельства – все-таки надела незадолго до смерти. Бабуся в последние годы своей жизни не вставала и даже шевелилась с трудом. Вера помнила замолкавшие при ней или переходящие в шепот, отчего казавшиеся еще более зловещими, разговоры о пролежнях бабуси.

Все, что интересовало Домну, это ее воссоединение с Богом и Федором. Фотография погибшего мужа стояла на комоде в другом углу от кушетки, на которой лежала парализованная бабуся, и достать портрет со своего места она никак не могла. Тем не менее, каким-то непостижимо-мистическим образом к несказанному удивлению окружающих фотография прадеда оказывалась у Домны под подушкой. Бабушка Веры забирала ее оттуда, расправляла и ставила обратно на комод. Через какое-то время фото опять оказывалось у прабабки. Она была верна своему Феде всю жизнь и любила его до самой смерти.