Татьяна Данилова - Богини далеких странствий

В завершение Григорий Иванович не поскупился на бочонок пороху и подорвал вершину священной скалы, опрокинув ее в море.

Вот как это описывает В. Григорьев в своем романе:

«– Глядите, как велико мое могущество и людей моего племени! – заявил Шелихов, пряча усмешку в отросшей бороде. – Я пошлю к этому камню огненную змею, и она съест камень…

Шелихов поднес к фитилю огонь, и огонь змейкой, разбрызгивающей золотые искры, побежал к камню. Алеуты, ничего не подозревая, переводили глаза с камня на вытянутую руку великого тайона, но, наскучив долгим горением фитиля, готовы были уже усомниться в могуществе Шелихова, как вдруг гул мощного взрыва поверг их ниц… Через три дня изумленные «чудом» алеуты стояли перед крыльцом избы Шелихова и с благоговением смотрели на новое проявление его могущества: большой кулибинский зеркальный фонарь как солнце висел над крыльцом и мощным потоком света, усиленного заложенными в нем оптическими стеклами, прорезал ночную тьму».

Да, дикари склонились перед могуществом иноземцев, стали с готовностью «накладывать на разостланную юфтовую шкуру отпечатки пальцев в знак согласия» служить новому господину, однако не стоит романтизировать ситуацию. Типичная для того времени жестокость все-таки имела место в налаживании контактов с местным населением. Единственная бесспорная заслуга Шелихова состоит в том, что он не стремился спаивать алеутов. Скорее наоборот: заинтересованный, чтобы эти земли стали частью могучей России, он задался целью нести просвещение аборигенам, стараясь быстрее адаптировать их к новым культурным реалиям.

Шелихов закончил строительство крепости, затем, вытащив суда на берег и также окружив их валом, разделил всех работных на два отряда: пока один занимался добычей продовольствия на зиму, второй охранял крепость. Несмотря на то что в заложниках были дети, он опасался нападения. Охотничьим и рыбацким командам приходилось передвигаться большими группами, потому и добыча была скудной. Как следствие, уже к декабрю началась цинга. Всячески скрывая, что половина поселенцев тяжело больны, Шелихов регулярно посылал партии к ближайшим племенам конягов, которые вел либо сам, либо кто-то из опытных товарищей. Это была и демонстрация силы, и попытка установить отношения. Сначала торговые – меняли котлы, ткани и бисер (но не железо и не водку) на меха и продукты, а затем и союзнические – предлагали свою защиту от врагов. На острове многие племена воевали друг с другом. Благодаря такой политике к весне 1785 года едва ли не все окрестное население смирилось со своим подчиненным положением, а поэтому уже на северную сторону острова была направлена партия с целью исследования местности и расширения торговли. Поход удался. Были заключены новые союзы, а в северной бухте заложено Карлукское поселение. Летом на байдарках русские прошли до Кенайского залива и составили карту тех мест.

Зима обошлась без столкновений. К весне 1786 года количество аманатов приблизилось к четырем сотням. Многие работные завели себе жен. Население русской колонии перевалило за 700 человек.

Наталье Алексеевне пришлось пережить длительный период налаживания дружеских отношений с местными жителями. Находясь вместе с мужем и двумя детьми на о. Кадьяк в течение почти двух лет, она развернула энергичную деятельность по сближению с аборигенами. Так, например, она была крестной матерью алеутской женщины, жены Василия Меркульева, передовщика. Кроме того, она лечила алеутов подручными средствами и сама с интересом изучала их быт и традиции. Как женщину ее интересовали и рецепты снадобий, и хитрости кухни, и тонкости местного «этикета».

Вскоре в Трехсвятительской гавани открылась школа, в которой двадцать пять алеутских мальчиков стали обучаться русскому языку и другим наукам. Сам Шелихов уделял большое внимание распространению христианства среди туземцев. В первую очередь это относилось к детям-аманатам, он с удовольствием отмечал «склонность коняг к учению». Чтобы накормить всех, артельные котлы сутками не снимали с огня, и не раз они прогорали. Вскоре закончилась мука, крупы и соль. Хлеб не родился. Из овощей росли только репа и редька, но козы чувствовали себя хорошо. На острове Наталья Алексеевна помогала также в распределении среди работных людей продуктов в долг.

Осенью с Уналашки пришло известие о судьбе пропавшего «Св. Михаила». Из-за нерадивости капитана он потерял оба якоря и был выброшен на берег. Теперь ему предстояла серьезная починка.

Наладив быт в поселениях и оставив распоряжения управляющим, Шелихов решил отправиться в обратный путь. Перед отъездом он позаботился и о том, чтобы на островах Семида, Афогнак и в Кенайском заливе были заложены крепости.

5 мая 1786 года «Три Святителя» с экипажем из двенадцати человек, сорока пассажирами, детьми-аманатами и грузом мехов вышел в море. …Но одного пассажира на борту недосчитались. За полтора месяца до отплытия Михаил Григорьевич Шелихов, семи лет, был похоронен на кладбище Трехсвятительской гавани. С тяжелым сердцем покидала эти земли Наталья Алексеевна, но было и предчувствие радости, ведь они возвращались домой. 28 июня галиот встал на Петропавловском рейде. Хлеба на Камчатке, как всегда, не хватало, а цены на меха упали. Тем не менее Шелихову удалось выгодно перепродать товар перекупщикам, которые отправили груз в Мокао и Кантон. А сам с Натальей Алексеевной и пятнадцатью детьми из числа аманатов с Кадьяка направился в сторону Охотска. Этих мальчиков Шелихов намеревался определить на обучение в Иркутске. Хотя это дело обещало обойтись недешево, купец дальновидно полагал, что оно с лихвой окупится и принесет пользу его делу.

Вскоре пассажиры сошли на берег в Охотске, преодолев прибойную волну на шлюпках. Операция была проведена с особой осторожностью, дабы избежать встречи с начальником охотского порта Иваном Гавриловичем Кохом. Этот Кох был всем известен как страшный мздоимец, а такая слава на просторах ко всему привыкшей Сибири свидетельствовала о многом. Сам же о себе он говаривал так: «На небе Бох, а в Охотске – Кох». Вот только как на старуху бывает проруха, так и на Коха… нашелся добрый молодец, – обвели его вокруг пальца. Прискакав на берег для встречи груза мехов, Кох был встречен широкими улыбками и заверениями купца, что товара нет. Шелихов не обманывал, просто он подсуетился и своевременно обеспечил тылы – весь пушнинный запас был уже на пути в Китай.

В Якутске Шелиховы провели лишь день и двинулись далее по льду Лены на юг. В своем докладе генерал-губернатору Григорий Иванович писал, что в пути пришлось ему и жене претерпеть «несказанные трудности и опасности». Это были и ночевки прямо на снегу при сорокаградусных морозах, и жестокие вьюги, и опасность стать жертвой ватаги разбойников, ведь в кожаной суме они везли наличные деньги, причем немалые. Прибыв в Иркутск, Наталья Алексеевна тут же взялась за хозяйство и устройство алеутских детей, а Григорий Иванович, проверив счета своего приказчика, сел писать пространные и обстоятельные отчеты иркутскому и колыванскому генерал-губернатору. Целью его было обозначить приоритет компании и добиться права монопольной эксплуатации американских земель. Кроме того, Шелихов стремился поставить компанию под формальное руководство иркутского генерал-губернаторства, «дабы ниоткуда, а паче от правительств, устроенных в Охотской области и в Камчатке, не последовало помешательств». Он также настаивал на отправке двух священников и диакона, обязуясь содержать их за свой счет. Просил послать в Америку мастеровых и военных, до ста человек, ну и денег, конечно. Губернатор отправил рапорт в Санкт-Петербург. Бумаги прибыли туда в конце мая, почти одновременно с самим Шелиховым.