Николай Шахмагонов - Женщины Льва Толстого. В творчестве и в жизни

Обратимся к роману «Воскресение». Казалось бы, произведение, написанное в 1888–1899 годах, то есть в зрелом возрасте, вряд ли может содержать отголоски первой любви писателя. Толстой начал писать его в шестьдесят лет, а завершил, когда перевалило за семьдесят. Но вчитаемся в такой эпизод!

«После чая стали по скошенному уже лужку перед домом играть в горелки. Взяли и Катюшу. Нехлюдову после нескольких перемен пришлось бежать с Катюшей. Нехлюдову всегда было приятно видеть Катюшу, но ему и в голову не приходило, что между ним и ею могут быть какие-нибудь особенные отношения.

– Ну, теперь этих не поймаешь ни за что, – говорил “горевший” веселый художник, очень быстро бегавший на своих коротких и кривых, но сильных мужицких ногах, – нешто спотыкнутся.

– Вы, да не поймаете!

– Раз, два, три!

Ударили три раза в ладоши. Едва удерживая смех, Катюша быстро переменилась местами с Нехлюдовым и, пожав своей крепкой, шершавой маленькой рукой его большую руку, пустилась бежать налево, гремя крахмальной юбкой.

Нехлюдов бегал быстро, и ему хотелось не поддаться художнику, и он пустился изо всех сил. Когда он оглянулся, он увидал художника, преследующего Катюшу, но она, живо перебирая упругими молодыми ногами, не поддавалась ему и удалялась влево. Впереди была клумба кустов сирени, за которую никто не бегал, но Катюша, оглянувшись на Нехлюдова, подала ему знак головой, чтобы соединиться за клумбой. Он понял ее и побежал за кусты. Но тут, за кустами, была незнакомая ему канавка, заросшая крапивой; он спотыкнулся в нее и, острекав руки крапивой и омочив их уже павшей под вечер росой, упал, но тотчас же, смеясь над собой, справился и выбежал на чистое место.

Катюша, сияя улыбкой и черными, как мокрая смородина, глазами, летела ему навстречу. Они сбежались и схватились руками.

– Обстрекались, я чай, – сказала она, свободной рукой поправляя сбившуюся косу, тяжело дыша и улыбаясь, снизу вверх прямо глядя на него.

– Я и не знал, что тут канавка, – сказал он, также улыбаясь и не выпуская ее руки.

Она придвинулась к нему, и он, сам не зная, как это случилось, потянулся к ней лицом; она не отстранилась, он сжал крепче ее руку и поцеловал ее в губы.

– Вот тебе раз! – проговорила она и, быстрым движением вырвав свою руку, побежала прочь от него.

Подбежав к кусту сирени, она сорвала с него две ветки белой, уже осыпавшейся сирени и, хлопая себя ими по разгоряченному лицу и оглядываясь на него, бойко размахивая перед собой руками, пошла назад к играющим».

Посмотрите, как ярко, живо, образно описан эпизод! Сочинен с первой до последней строки? Едва ли. Чувствуется, что автор не придумывает, а воспроизводит события по памяти, извлекая реальные факты из самых дальних ее кладовых.

Мы еще увидим, кто вдохновил его на создание этого эпизода, который стал в романе отправной точкой для описания взаимоотношений главных героев – Нехлюдова и Катюши.

В романе читаем: «С этих пор отношения между Нехлюдовым и Катюшей изменились и установились те особенные, которые бывают между невинным молодым человеком и такой же невинной девушкой, влекомыми друг к другу.

Как только Катюша входила в комнату или даже издалека Нехлюдов видел ее белый фартук, так все для него как бы освещалось солнцем, все становилось интереснее, веселее, значительнее; жизнь становилась радостней. То же испытывала и она. Но не только присутствие и близость Катюши производили это действие на Нехлюдова; это действие производило на него одно сознание того, что есть эта Катюша, а для нее, что есть Нехлюдов…»

Конечно, автор не следовал событиям с той документальностью, с которой это делал Иван Сергеевич Тургенев в повести «Первая любовь». Да и не всегда подобное возможно. У писателя ведь одна жизнь. И он не может описать две или три первых любви. Свою единственную первую любовь писатель непременно дарит какой-то из своих героинь. И дарит свои ощущения, свои интересы. Так кто же главные герои романа?

Читаем в романе далее: «Нехлюдов давал ей Достоевского и Тургенева, которых он сам только что прочел. Больше всего ей нравилось “Затишье” Тургенева».

В дневниках Лев Толстой отмечал, что это произведение Тургенева ему очень нравилось. То есть в каждой приведенной выше строке из-за Нехлюдова постоянно выглядывает он – Лев Толстой.

Нехлюдов живет у своих тетушек, а его мать находится за границей. Толстой не повторяет в Нехлюдове свою судьбу буква в букву. Сам Толстой лишился матери в младенчестве, воспитывался тетками. Ему было легче показать героя, который вырос без родителей – ведь сам он по сути и не знал, каково это жить в семье, где рядом и отец, и мать.

И он рассказал о тех ощущениях, которые пережил он сам, показал и взаимоотношения с девушкой, которая оказалась в этот период рядом с ним. Он описал свои чувства, хотя образ девушки сделал все-таки собирательным: «Разговоры между ними происходили урывками, при встречах в коридоре, на балконе, на дворе и иногда в комнате старой горничной тетушек Матрены Павловны, с которой вместе жила Катюша, и в горенку которой иногда Нехлюдов приходил пить чай вприкуску. И эти разговоры в присутствии Матрены Павловны были самые приятные. Разговаривать, когда они были одни, было хуже. Тотчас же глаза начинали говорить что-то совсем другое, гораздо более важное, чем то, что говорили уста, губы морщились, и становилось чего-то жутко, и они поспешно расходились».

Но кто же стал основным прототипом Катюши из «Воскресения»?

Первая запись в дневнике Льва Толстого, касающаяся темы любви, не относится к прототипу Катерины Масловой из «Воскресения». Она такова: «Одно сильное чувство, похожее на любовь, я испытал, только когда мне было 13 или 14 лет, но мне не хочется верить, чтобы это была любовь; потому что предмет была толстая горничная (правда, очень хорошенькое личико), притом же от 13 до 15 лет – время самое безалаберное для мальчика (отрочество), – не знаешь, на что кинуться, и сладострастие в эту эпоху действует с необыкновенною силою».

Об этой записи и причине ее появления мы еще поговорим. Обратимся к записи другой, датированной 8 июня 1851 года. Двадцатитрехлетний Толстой написал в своем дневнике: «Любовь и религия, вот два чувства чистые, высокие. Не знаю, что называют любовью. Ежели любовь то, что я про нее читал и слышал, то я ее никогда не испытывал. Я видал прежде Зинаиду институточкой, она мне нравилась, но я мало знал ее. […] Я жил в Казани неделю. Ежели бы у меня спросили, зачем я жил в Казани, что мне было так приятно? Отчего я был так счастлив? Я не сказал бы, что это потому, что я влюблен. Я не знал этого. Мне кажется, что это-то незнание и есть главная черта любви и составляет всю прелесть ее. Как морально легко мне было в это время! Я не чувствовал этой тяжести всех мелочных страстей, которая портит все наслаждения жизни. Я ни слова не сказал ей о любви, но я так уверен, что она знает мои чувства, что ежели она меня любит, то я приписываю это только тому, что она меня поняла. Все порывы души чисты, возвышенны в своем начале. Действительность уничтожает невинность и прелесть всех порывов.