Николай Бирюков - Трудная наука побеждать

Командир всегда должен чувствовать свое подразделение, соединение. Достигнуть этого можно только в тол случае, если постоянно поддерживаешь контакт с солдатской массой, знаешь ее, а она знает тебя. Это относится не только к старшим командирам, но и к младшим. Как ни парадоксально звучит это, но мне попадались сержанты, которые, живя рядом с солдатами, деля с ними все невзгоды боевой жизни, не знали по-настоящему своего отделения или взвода.

С другой стороны, я и сегодня, спустя сорок с лишним лет, с благодарностью вспоминаю первых своих командиров. Они не только поставили меня на ноги как военного человека. Многие из них были для меня примером на протяжении всей жизни.

Однажды, беседуя с курсантами учебного полка о роли и обязанностях сержанта, я упомянул своего первого отделенного командира Сотникова.

Молодые люди удивились:

— Даже фамилию помните?

— Помню, и, наверное, не я один. Мы его очень уважали, пожалуй, даже больше — любили. Готовы были за него в огонь и в воду.

— Добрый он был, да? — спросили меня.

— Добрый — это не характеристика для военного человека. Он отлично знал свое дело, знал уставы и умел показать любой прием так, что хотелось ему подражать. И заметьте, при этом любил говорить: «Делай лучше меня!» Это было трудно, но мы все к этому стремились.

Сотников никогда не грозил наказанием, но не было случая, чтобы он не добился выполнения приказа точно и в срок. И свободное от службы время проводил вместе с нами. Однажды он восхитил нас своей силой и ловкостью. Пошли мы в город, в увольнение. Идем, разговариваем. Вдруг видим потасовка. Хулиганы напали на нескольких молодых ребят, повалили их, бьют. Сотников — туда, да так заработал кулаками, что обидчики разлетелись, как мухи.

Или вот другой отделенный командир — товарищ Кондаков. Под его началом довелось мне служить, будучи курсантом Орловских пехотно-пулеметных курсов. Вежливый, спокойный, тактичный, он обладал в то же время высокой военной культурой и был человеком отважным.

— Вам приходилось бывать с ним в бою?

— Приходилось. В 1921 году нас, курсантов, в числе других воинских частей направили против банд Антонова, действовавших на Тамбовщине. Разведка донесла, что группа бандитов скрывается в лесу и овраге близ него. Очистка леса выпала на долю кавалеристов, а нам достался овраг. Один курсант, идя по краю оврага, споткнулся и, чтобы удержаться, схватился за деревцо. Оно упало, вывернулось из земли, обнажив замаскированный вход в большую нору. Мы прислушались. Тишина. Командир взвода решил прощупать нору саблей — ткнул ею в землю, и она ушла по самый эфес, вероятно, угодив в невидимого обитателя.

— Там кто-то есть, заворочался, — сказал комвзвода. Приказав Кондакову наблюдать за выходом из норы, он проделал саблей отверстие в земле и крикнул:

— Сдавайтесь!

Ответа нет. Тогда он бросил внутрь гранату. Нора была, как потом выяснилось, с разветвлениями, и взрыв не причинил вреда бандитам. Однако тут же мы услышали приглушенный звук револьверного выстрела.

Вход в пещеру был узкий — двоим не разойтись. Кондаков с разрешения комвзвода полез туда и вскоре выволок наружу двоих здоровенных бандитов, а затем и труп третьего. Этот, застрелившийся в норе, оказался одним из ближайших сподвижников Антонова — ведал снабжением банды.

Молодежь слушала мои воспоминания, как мне показалось, с интересом, и я рассказал еще о некоторых своих командирах, о том, как они учили нас, курсантов, правилам общения с людьми, как учили методике в таких ее деталях, которых нет в уставах и наставлениях.

Например, нам казалось, что пулемет «максим» мы знаем назубок. Комбат Жилин Сергей Георгиевич проверил нас, и… все мы, как один, провалились! Жилин не отчитывал и не упрекал нас. Как-то очень просто, по-товарищески он объяснил, что «метода» у нас неправильная. Надо представлять мысленно, какая часть пулемета к чему, что и в какой момент делает. Кажется, простой совет? Но жизнь вся состоит из простых вещей — когда их узнаешь, разумеется. Благодаря Жилину я и сегодня помню старика «максима» во всех подробностях.

Это о технике. Теперь о методах воспитания. Однажды, торопясь в городской отпуск, я шел по коридору. Навстречу Жилин. Остановился, спросил о чем-то и так, между прочим, положил руку мне на ремень. А ремень-то подтянут слабо. Поднатужился я, надулся, а он все стоит, говорит со мной. Воздух из моих легких постепенно улетучивается, и ремень под рукой комбата уже свободно ходит вверх и вниз. Я извинился за плохую заправку, а он только укоризненно покачал головой. Ей-ей, от стыда я готов был сгореть, и на всю жизнь запомнил это.

Так, сидя на станинах пушки, беседовали мы о том, каким должен и каким не должен быть командир. Вдруг один из курсантов спросил:

— А как же капитан Габелев? Ведь боевой, храбрый командир. Я знаю, я был наводчиком в его дивизионе. За что же его отчислили?

Пришлось рассказать, за что.

Война требует от фронтовика постоянного напряжения физических и нравственных сил. Однако природа человека такова, что он не может без перерыва, без отдыха поддерживать свой дух и тело на высшей этой грани. Физическая усталость снимается довольно просто, с нервами дело много сложней. Уметь самому «отпустить» их, расслабиться, когда есть тому время и место, — это могут немногие. Большинству же нужно помочь, и здесь безграничное поле деятельности для политработника.

Помнится, где-то читал или слышал я изречение одного средневекового врача, что приезд в городок бродячего клоуна дает его жителям в смысле здоровья больше, чем целый воз лекарств. Очень мудрый афоризм! Действительно, кто из нас не испытывал прилива энергии и работоспособности, когда тем или иным путем тебе удается освободиться от излишней нервной напряженности?

На фронте, в длительной борьбе не на жизнь, а на смерть такая периодическая разгрузка втройне необходима. Должен заметить, что в мирное время мы не уделяли этой проблеме должного внимания. Отсюда многие казусы и происшествия.

Богданович, снятый с командования дивизией за то, что управлял ею, будучи в нетрезвом виде, не просто плохой командир, единица, о которой можно вспомнить, а можно и промолчать. Он был из тех людей, которые пытались взбодрить водкой ослабший свой дух и нервы. На протяжении какого-то периода это, вероятно, не очень сказывалось на делах. Но ведь дурная привычка не складывается в один день. «Сперва человек пьет вино, потом вино пьет человека» — так говорит пословица.

В 5-й дивизии, в ее артиллерийском полку, командир дивизиона капитан Габелев не только сам частенько выпивал, но и вовлек в свою компанию двух других офицеров. Предупреждение по служебной линии не помогло. Пришлось принять крутые меры. Всех троих отстранили от занимаемых должностей и откомандировали в отдел кадров армии. Но предварительно мы с полковником Смирновым собрали весь офицерский состав полка, пригласили представителей от других частей корпуса и побеседовали с ними. Товарищи выступали очень активно, видно было, что вопрос наболел. Разговор вышел далеко за рамки обсуждения проступка трех артиллеристов. Предложения участников этой беседы легли потом в основу плана политико-воспитательной работы в корпусе…