Николай Бирюков - Трудная наука побеждать

В этой напряженнейшей обстановке, под обстрелом и бомбежкой, наша связь работала непрерывно. Самоотверженность и воинское умение бойцов и командиров 121-го отдельного гвардейского батальона связи обеспечили нам непрерывность управления отходящими войсками.

А чего стоили связистам последние часы перед оставлением Замоля! Бой шел уже на улицах, когда солдаты под руководством капитана Мачесова размонтировали узел связи, по частям, ползком вынесли телеграфно-телефонную станцию за околицу и доставили в Патку — на запасной, ставший теперь основным, командный пункт.

Солдат Михаил Чернов добровольно вызвался на самую опасную работу. Под огнем фашистов, уже прорвавшихся к центру Замоля, он, как кошка, полз по крышам домов и садовым стенам, сматывая кабель.

И сметал все до последнего кусочка, вынес в тыл.

Захват Замоля не принес врагу успеха. Ударная сила наступавшей танковой группировки иссякла. Фашисты были остановлены сразу же за селом, в 500–600 шагах к востоку от него. Последний день наступления обошелся им в 38 подбитых и сожженных танков и штурмовых орудий. Всего же за пять дней боев на Замольском рубеже они потеряли 139 танков и самоходных орудий, около 50 бронетранспортеров. Врагу удалось за это время продвинуться на 6–8 километров. Таким образом, и второй его контрудар на Будапешт провалился.

Большую роль в отражении этого контрудара сыграло наступление войск 2-го Украинского фронта, предпринятое вдоль северного берега Дуная на комарненском направлении. Оно вынудило гитлеровское командование перебросить туда свои резервы, подготовленные для действий на будапештском направлении.

С благодарностью вспоминаю боевые дела наших славных летчиков из 17-й воздушной армии, которой командовал генерал В. А. Судец (ныне — маршал авиации). Они по нашим вызовам своевременно появлялись над полем боя, метко бомбили и удачно штурмовали места скопления врага, его боевые порядки, танки и артиллерию. Этому способствовало хорошо налаженное взаимодействие, которое заключалось в том, что, как и в дни боев у Балатона, офицеры штаба этой армии со своими радиостанциями располагались в районе моего наблюдательного пункта, откуда наводили свои самолеты на цель.

В то пасмурное январское утро сообщение начальника штаба Забелина было кратким и обнадеживающим:

— Обзвонил всех командиров дивизий и наши наблюдательные пункты. Повсюду противник притих. Активности не проявляет после того, как его попытки наступать — довольно нерешительные — были отбиты огнем артиллерии.

— Либо выдохся, либо перегруппировывается…

— Скорее — выдохся. Разведчики должны взять контрольных пленных. Узнаем точно.

Так мы разговаривали с Забелиным, когда стукнула дверь и кто-то негромко спросил:

— Разрешите?

Это был командир 80-й гвардейской дивизии полковник Чижов.

— По приказу командующего армией дивизия возвращается в состав вверенного вам корпуса! — доложил он.

Говорит это, а глаза — долу, не смотрит на нас с Забелиным. Состояние его нам понятно. Две недели назад уходил из корпуса во главе сильной, полнокровной дивизии, привел же обратно остатки полков — ни пушек, ни тяжелого оружия, ни машин.

В первые дни января, когда немцы нанесли первый контрудар, дивизия потерпела жестокое поражение. Там, на севере у Агостиана. Должностные лица, расследовавшие причины поражения, пришли к выводу, что будь на месте Чижова сам Александр Васильевич Суворов, и тот едва ли бы избег беды.

Что ж, с юридической точки зрения они, возможно, правы. Однако есть на войне еще один закон, он гласит: «Позора не знают только мертвые».

Тысячу с лишним лет назад высказал эту мысль наш великий предок Святослав Игоревич, и с той поры она лежит в основе поведения русского солдата на войне, в основе нашей воинской этики.

Полковник же Чижов вернулся к нам живой, здоровый и должен был держать моральный ответ за дивизию, за ее поражение, за ее потери.

— Да, товарищ генерал, большая неудача постигла нас, — сказал он.

— Как же все-таки это произошло, Василий Иванович?..

Вкратце рассказ Чижова сводился к следующему. В составе 31-го гвардейского стрелкового корпуса дивизия успешно продвигалась на север и достигла Дуная, создав тем самым внешний фронт окружения будапештской группировки врага. Здесь получили приказ подготовиться к отражению вероятных контрударов. Создать крепкую оборону не успели — каменистый грунт, 13-километровая полоса, нехватка времени.

К тому же, средства усиления дивизии — артиллеристы, зенитчики, минометчики и подразделения танков — вдруг днем 31 декабря снялись со своих позиций и ушли в новые районы. Ночью 1 января им было приказано вернуться, но сделать это они не успели.

— Причины этих перебросок?

— Не знаю… А тут еще тылы дивизии скопились в Агостиане…

— Как в Агостиане? Ведь там размещался ваш командный пункт…

— Да.

— Зачем же вы позволили загромоздить тылами боевой район?

— Для меня самого это было совершенно неожиданно. Кто-то из корпусных начальников погнал тылы к линии фронта. И когда противник вышел к Агостиану, все это скопление машин рванулось кто куда…

— Понятно… Управление дивизией сохранялось?

— Нет. Выходили из окружения полками и батальонами. Помначштаба 232-го полка старший лейтенант Капитонов через разрыв в боевых порядках противника вывел две группы солдат и офицеров, начальник штаба 217-го полка майор Овсянников — 153 человека. К ним присоединилась медсестра 230-го полка Валя Гальченко, которая оказывала помощь раненым. Семь офицеров и два младших командира предпочли самоубийство плену. Это капитан Никулин, старшина Головко, лейтенант Мироненко, офицер связи 232-го полка лейтенант Полонский, командир разведроты старший лейтенант Малофеев, командир саперного батальона майор Губарев, командир артиллерийского дивизиона майор Клочков, начальник административно-хозяйственной части капитан Бевз и связистка Долгова.

— Сразу девять человек?

— Гвардия не сдается, — тихо сказал полковник Чижов…

Да, это так. Вот что рассказал об этих событиях бывший начальник штаба полка майор Н. Н. Овсянников, которого я помню как весьма грамотного офицера. Все получаемые распоряжения он обычно сам стенографировал, что, конечно, очень важно для штабного офицера.

«В ночь на 2 января обстановка была исключительно тревожной. Около двух часов ночи большие колонны танков ринулись по шоссе вдоль Дуная и после двухчасового сопротивления нашего полка прорвали его оборону; связь с „верхом“ нарушилась. Поднявшись на высоты, мы заняли новый рубеж обороны. Танки, авиация и артиллерия поливали нас огнем. 3 января удалось поймать в эфире повторяющиеся слова командира корпуса: „Вы окружены, вы окружены… Выход только ущельем, с боем, в Тардош“. В ночь на четвертое части дивизии начали наступление в восточном (обратном) направлении, на выход из окружения, под командованием командира 217-го гвардейского стрелкового полка подполковника А. М. Никулина.