Ираида Дудко - Энциклопедия наших жизней. Два друга и «Москвич 408». Том 3

Время лёгким не бывает

– Самое тяжёлое время, выпавшее на долю оборонщиков, – перестройка?

– В своё время Никита Хрущёв в очень жёсткое положение поставил тульскую оборонку, преувеличив роль ракетной техники.

КБП специализировалось на стрелковом вооружении. Это и автоматические пушки, и пистолеты. Наше предприятие производило гильзы, разрабатывало новые технологии. Мы все тогда практически потеряли заказы.

Надо отдать дань старшему поколению руководителей оборонной промышленности Тулы: Аркадию Шипунову, Александру Ганичеву, Василию Грязеву. Они срочно осваивали малую ракетную технику и системы управления. КБП рвануло вперёд и создало противотанковые ракеты.

«СПЛАВ» принял отчаянно смелое решение и выиграл конкурс на создание реактивных систем залпового огня, в результате чего появился «Град».

– Значит, нет худа без добра?

– С одной стороны, решение Хрущёва заставило мобилизоваться тульскую оборонку, с другой – затянуло развитие российской артиллерии. Мы до сих пор многое навёрстываем.

Брежнев уделял внимание оборонке, но страна ползла вниз по производительности труда. Мы и сейчас по этому показателю отстаем, мало производим финальной продукции машиностроения, идущей на экспорт. Не по вине Брежнева, но у нас пропало станкостроение, что тоже нанесло существенный удар по оборонным предприятиям.

Фото: Светлана ТАТАРНИКОВА

Борис Ельцин… Это период необузданного развития капитализма, когда основной замысел развития страны оказался забыт. А он был в торговле нефтью и газом и в отчислениях части полученных средств на развитие промышленности. Нефтью, газом торговали, а деньги ушли в сторону.

В 2000 году я был доверенным лицом Путина, когда он впервые пошёл на президентские выборы. Государство оказалось откровенно слабым, положение – почти катастрофическим.

Как деньги выбить

– А зачем вы стали доверенным лицом Путина?

– Я и сейчас им являюсь. За год до выборов мы выполнили сложнейший внеплановый заказ Министерства обороны. Денег у министерства не было, но нас попросили помочь, и ряд предприятий из Бийска, Новосибирска, Челябинска, Тулы выполнили его на свои деньги. Зима, дикий мороз в Бийске, огромный завод. Люди устанавливали тент из полиэтилена, пускали туда теплый воздух, снимали телогрейки и руками разбирали и собирали взрыватели. Всё сделали, а в министерстве мне говорят: «Николай Александрович, а денег-то нет». – «Как нет, когда вот работали в таких тяжёлых условиях, а «СПЛАВ» взял кредиты, чтобы помочь смежникам?»

В принципе тогда предприятие можно было разорить. Я поехал к вице-председателю правительства Илье Клебанову. Он при мне звонит министру финансов Алексею Кудрину. Кудрин: «Денег нет, пусть он отстанет». Клебанов: «Ты не знаешь этого директора». И выдаёт мне тайну: «Путин едет в Нижний Новгород в качестве кандидата в президенты. Я тебе там дам слово».

Фото: Светлана ТАТАРНИКОВА

Я жёстко подготовился. За неделю собрал подписи губернаторов всех регионов, чьи предприятия выполняли заказ, и руководителей предприятий. В том числе и Василий Стародубцев поставил свою подпись.

Рассказываю Путину: «Рабочий класс подставил армии плечо, и вот что мы имеем. Разве это возможно?». Клебанов кивает Кудрину: «Я тебя предупреждал».

Через два дня нам перечислили деньги. Потом наступило время выбора доверенных лиц. Ну и, спрашивается, кого в Туле брать в доверенные лица?..

Когда Макаровец приехал в посёлок Грицовский представлять перед шахтёрами Путина, люди смотрели на него с ненавистью. Выручило то, что было известно: сам он – директор, не задерживающий зарплат, а Путин помог оборонщикам. И люди в них поверили.

– Но ваша близость к президенту не помогла глобально оборонной промышленности…

– Да, у нас есть проблемы. Особенно в развитии обрабатывающей машиностроительной промышленности. Однако два года назад, с подачи Путина, правительство принято радикальное решение выделить три триллиона рублей на переоснащение машиностроительной отрасли. В первую очередь оборонке. Благодаря этому мы купили станки, построили цех. На старом оборудовании делать современную технику уже было невозможно.

Ау, конструкторы!

– Почему не звучат новые имена конструкторов? Их нет или им не дают возможности о себе заявить?

– Есть пистолет Токарева, есть Стечкина, Макарова, Грязева, Шипунова. А конструкторов вузы выпускали тысячами.

Когда я учился в институте, в Туле многие увлекались самоделками – пистолетами. И некий выпускник – студент горного института вытаскивает пистолет-самоделку и стреляет в потолок на последнем этаже. Закапал дождь. Мальчика скрутили и стали думать, что с ним делать. Посмотрели – пистолет оригинальный. Дали «условно» и перевели на специальность «автоматическое оружие». Нормальный подход.

Возьмите ещё более крутой подход. Дипломная работа Стечкина – пистолет Стечкина. На защите ему сказали: «Красиво, идея прекрасная, но пистолет стрелять не будет». Он: «Я прошу комиссию спуститься в тир». Спустились, Стечкин достал модель и пострелял. Товарища – под руки и в КБП, а его изобретение признано пистолетом мирового уровня.

Фото: Светлана ТАТАРНИКОВА

– Что мешает вам – профессору, создателю кафедры «Стартовые и технические комплексы РСЗО», сегодня она называется «Ракетное вооружение», – находить и учить таких ребят?

– Система образования мешает. Наступает период ЕГЭ, и в школах идёт агитация – не сдавайте физику, не сдавайте математику. Несдавший эти предметы никогда не станет технарём, вузы его не примут.

Нельзя ради показателей школы гробить будущее страны. Наш город, как никакой другой, расположен к техническому творчеству. Образование Тулы должно быть подчинено технической ориентации, при этом ни в коем случае не разрушая талант ребят.

– У вас есть любимые ученики?

– Есть, но я их не назову. Есть и готовые конструкторы на предприятии, и студенты – стипендиаты премии президента, правительственных премий.

Но знаете, что печалит? Нетерпеливость молодёжи. Вместо того чтобы после университета пару лет осмотреться в профессии, остепениться, они сразу пытаются устроиться работать не по специальности, но «на деньги». Я встречаю таких потом на заправке или в магазине за прилавком – прячущими от меня глаза. Это трагедия. Это всё напрасно. Когда я уехал работать на Алтай, получал зарплату 110 рублей. А в институте, при повышенной стипендии и работая на кафедре, – 130 рублей. Ну и что?