Геннадий Алёхин - Излом необъявленной войны. Первая чеченская

Кто мог подумать тогда, что через несколько лет всё так изменится? В начале девяностых Грозный угасал на глазах. Стремительно.

Всё началось буквально со дня прихода к власти в Москве Б. Ельцина, а в Грозном – Д. Дудаева. Началось какое-то мракобесие. Лозунг нового лидера России: «Берите власти на местах столько, сколько хотите» чеченцы и ингуши восприняли буквально, как им хотелось.

На этом фоне начались массовые митинги на площадях Грозного. Беспорядки, ставшее «модным» свержение коммунистов (даже чеченцев) из обкома, горкома и других властных структур города и республики – в городе творился беспредел. Апогеем стал штурм здания, где заседал Верховный совет республики, во время которого первого секретаря горкома партии Куценко выбросили из окна его рабочего кабинета.

Советы старейшин из чеченских тейпов и муллы, лезгинка и бесконечные костры на площадях города, открытые призывы к переходу всего населения на законы ислама и шариата. Женщины должны носить паранджу, ворам публично отсекать руки, а затем головы…

Приход к власти генерала Дудаева, а затем якобы демократичные и единодушные выборы его же персоны на пост первого президента республики Ичкерия стали началом конца. Выборы прошли под охраной внезапно возникшей чеченской гвардии с автоматами Калашникова в руках на всех выборных участках.

Помнится, в России цены на хлеб «освободили», как и на другие продукты питания первой необходимости. А в Грозном Дудаев цены на хлеб удерживал на горбачёвском перестроечном уровне, ещё доступном для малоимущих и инженеров. Правда, эта «заботливая» попытка остаться островком эдакого исламского социализма среди моря своих же новых чечено-ингушских капиталистов была обречена на провал. Сразу же стали исчезать с прилавков магазинов мука и сахар. Законы экономики приказами не отменишь!

Новоявленный президент Дудаев после своего избрания выпустил из тюрем республики всех уголовников и убийц. Впечатляющее начало работы президента, согласитесь. Начались нападения на воинские части для захвата оружия. На окраинах и в центре города, днём и ночью началась канонада – переклички автоматных и пулемётных очередей. По республике прокатился уголовно-интернациональный террор против всего населения, включая чеченцев и ингушей. Но больше всего страдали русские, украинцы, армяне. Ограбления и убийства в квартирах, на улице, в подъездах домов или транспорте стали типичным явлением для того лихолетья. Люди за бесценок продавали квартиры или дома, а после нотариального заверения сделки в ту же ночь к ним приходили «новые хозяева республики» и изымали деньги.

Владельцы машин под прицелом оружия «добровольно» дарили машины бандитам и тут же заверяли «подарок» нотариально (нотариус предусмотрительно приезжал), чтобы всё было «по закону» и чтобы новым хозяевам, упаси Аллах, не было потом хлопот с перепродажей машины. Затем «новые хозяева» грузили в машину всё, что только можно было увезти. Если жертва не брыкалась и не сопротивлялась, то утюгом не пытали и в лесу не убивали. Обходились «гуманными» методами убеждения – с оружием наперевес.

С 1993 года чеченцы перестали покупать дома и квартиры у русских. «Нам и так всё даром достанется», – считали они. Заводы и организации ещё работали, но зарплату им не платили по пять-семь месяцев. Потом выдавали по номиналу, обесцененную уже раз в десять!

Преступления по отношению к русскоязычному населению не только приветствовались, но и были возведены в ранг новой государственной политики самопровозглашённого государства.

В 1992 году ВЦИОМ провёл обследование миграционных процессов в ряде союзных и автономных республик. Оказалось, что доля желающих выехать за пределы Чечни выше, чем в любой другой части бывшего СССР. Из республики собирались уехать 37 % русских, в то время даже больше, чем из охваченного гражданской войной Таджикистана.

Утвердившийся в Грозном политический режим открыто попирал права граждан. Проводилась, по существу, политика геноцида. Но тогда, да и сейчас ещё об этом не принято говорить открыто. Как, впрочем, и о депортации чеченцев в советское время.

Председатель комиссии Государственной думы по расследованию преступлений в Чеченской республике известный кинорежиссёр С. Говорухин прямо говорил: «Это действительно был разгул уголовщины… Кровь и слёзы лились в Чечне все эти годы… А уж как издевались и унижали, и говорить не приходится. Одно слово применимо к этому – геноцид». Но его никто не услышал.

Почему такое могло произойти, не пойму до сих пор. Хотя хорошо известны причины, приведшие к двум чеченским войнам. Этот конфликт, по всей видимости, имеет свою надводную, видимую часть и подводную, которая ещё долго будет скрыта плотной пеленой тайны. И эту подводную часть в полной мере, учитывая её специфику, вряд ли удастся узнать в ближайшее время.

Ясно одно: когда центральная власть не способна в полной мере контролировать регионы, весьма специфические, возникают жестокие, кровавые конфликты. Так было в период революции, Гражданской и Великой Отечественной войн. Это произошло, к большому сожалению, и в годы распада СССР.

Через десять лет я вновь оказался в Грозном. Весной 1995 года. Я не узнал город, а вернее, то, что от него осталось!

Между разрушенными домами, старательно обходя воронки от снарядов, бродили люди, в основном старики и женщины, какие-то неживые и неестественные. В грязных, поношенных обносках, хмурые и молчаливые. В одном из дворов многоэтажки в центре города сидят старик и старуха. Сидят на пустом ящике из-под боеприпасов. Кроме них, в полуразрушенном доме живут ещё несколько семей, русские и чеченцы. Ладят между собой. Совместно пекут лепешки из муки да ютятся в подвалах.

Подъезжаем на броне к президентскому дворцу (бывшее здание обкома партии). Чёрные, покрывшиеся копотью окна, разрушенные стены, проёмы от артиллерийских и танковых снарядов. На уцелевших стенах – надписи: «Здесь был полк морской пехоты! Если надо – будем ещё!», «Смоленский ОМОН увиденным удовлетворён!», «Ломаем хребты волкам! Спецназ ГРУ!».

Площадь Минутка напомнила мне Сталинград времён Великой Отечественной. Впрочем, как и вся центральная часть города. Почти ни одного уцелевшего здания. Сохранились частные дома, правда, не все, в районах Черноречье, Катаямы и Старых Промыслах.

Долго искал дом, где жил, где прошла моя счастливая офицерская юность. Нашёл. Почти разрушенный, но подъезд сохранился. Не стал подниматься на пятый этаж: его просто не было. Одни зияющие пустоты, проёмы, куски арматуры и осевшая пыль. Мало что осталось от больничного комплекса, где появился на свет мой сын. Во время штурма Грозного там находился штаб генерала Рохлина. Сюда свозили раненых.