Ираида Дудко - Энциклопедия наших жизней (семейная сага). Истоки. Книга 3. Детство и юность Ираиды. Глава 2

С Серёжкой мы подружились, хотя на меня он смотрел, как на ребёнка, а был всего лишь на пару лет старше меня. Но разница в возрасте, когда тебе – 13, а ему – 15 лет, вполне допускает флирт, или первую влюблённость.

У нас не было никаких объяснений, но вокруг нас создалось определённое магнитное поле, в котором нам было комфортно.

Сергей Морозов

С Серёжкой у меня связано одно любопытное воспоминание. Когда я училась в Москве, в кожевенно-обувном техникуме, я всё-таки порой приезжала в Вельяминово, к мои родным – Милочке, Борису, маме и бабусе.

В один из таких приездов, я, встретив Серёжку Морозова, на вопрос – чем я занимаюсь в свободное время, соврала, что – хожу на каток. Соврала для бахвальства. На самом деле я на коньках никогда не стояла вообще.

Серёжка ухватился за мою фразу, и сказал, что в ближайшие выходные приедет в Москву, и мы вместе пойдём на каток. Признаваться в том, что я соврала, было поздно, да и неудобно. В общем, договорились…

Я была самонадеянной. Да, к тому же, не представляла трудностей с освоением конькобежного искусства. Решила положиться на авось…

Позвала с собой на свидание девочку из нашей группы – Тонечку. Тонечка помогла мне обрядиться подобающим образом и мы отправились на свидание. Серёжка приехал во время. Взяли коньки с ботинками на прокат. Они ловко одели коньки, помогли и мне. А затем – началось. Подхватив меня с двух сторон, они доковыляли со мной до льда. А там, как только они меня отпустили, я растянулась лягушкой на льду. Ноги дрожали от напряжения. Но никакая самоуверенность не помогла мне сразу встать твёрдо на ноги на льду. Они пробовали кататься втроём, держа меня за руки с двух сторон. Но ничего не получалось. Я вихлялась между ними, напоминая ваньку-встаньку.

Наконец, им это надоело. Они с моего согласия, посадили меня на одну из скамеек, которые стояли в некоторых местах, по краю катка. Я сидела и мёрзла, наблюдая за проносящимися мимо парами, или одинокими конькобежцами.

Периодически, мимо меня, сделав круг, мелькали, проезжая – Серёжка и Тонечка. Весёлые, разрумянившиеся, счастливые. Иногда они подъезжали ко мне, спрашивали – не замёрзла ли, и, виновато просили моего согласия на то, чтобы они проехали ещё кружочек…За свою ложь я наказала себя сама.

Потом Тонечка мне призналась, что они с Серёжкой ещё несколько раз встречались и ходили на каток. Так мне и надо…

Не знаю, какое продолжение могли бы иметь наши отношения с Сергеем, но летом его забрали в армию.

Как и полагается везде и у всех, мать (отца, у него не было) организовала проводы Сергея в армию. Все совхозные девчонки готовились к проводам, и каждая вышивала ему на память платочек. Я не умела ни шить, ни вышивать, но платочек я приготовила тоже. Был он каким-то не красивым, похожим на изделие, состряпанное детскими руками в первом классе, на уроках труда. Но, что поделаешь. Я многим этим премудростям научилась позже. А в этот раз – что вышло, то вышло…

Всех провожающих пригласили за стол. Те, кто были постарше меня, пригубили самогоночки, и что-то поели. Пели песни, плясали под гармошку, отбивали дробь и пели частушки. Всё, как бывало обычно в таких случаях.

Потом началось прощанье. Гости одаривали Сергея принесёнными подарками. В основном это были безделушки, но полезные, которые могли ему пригодиться вдали от дома. А девчонки подходили к нему по одной, дарили ему свой платочек, а он целовал каждую из них в губы. Подошла и я. И мне достался поцелуй – первый в моей жизни поцелуй с юношей.

Вот так всё хорошо начиналось…

Однажды летом, когда Милочка и Боря побежали вечером встречать отца к перелеску, он не приехал. Вместо него кто-то привёз, неожиданную для нас, страшную новость – отца арестовали…

Спустя столько лет, я не помню точно, что ему вменялось в вину. Но суть этого дела была в следующем.

Отец выполнял одно задание: между двумя, стоявшими на близком расстоянии друг от друга домами, нужно было построить смычку из жилых квартир, начиная со второго этажа и выше, оставив внизу проезд для машин, что-то вроде ворот. В Москве находился его двоюродный брат – Василий Степанов. Сын кого-то из братьев Степановых (детей Иродиона Григорьевича), но кого – не знаю. Отец дал ему возможность подработать – сделать проект и смету на порученный объект.

Довели строительство до второго этажа, и вот – всё это обвалилось вниз. Слава богу, всё случилось ночью, и не было никаких жертв.

Велось следствие. Стали проверять расчёты, сметы. А сметы составлял папин двоюродный брат Василий. А он был без высшего образования, как и отец. Папа, хоть бросил строительный институт с третьего, или четвёртого курса, а у Василия не было и этого. Он допустил не точности в расчетах, а отец не перепроверил. Папа по договору был основным подрядчиком.

Василий не был оформлен вообще. Поскольку у обоих была фамилия – Степановы, и на всех документах стояла подпись отца, папа взял полностью ответственность за ошибки в расчётах на себя… Брата он выгородил, а сам загремел, как говорят, «на полную катушку».

Отец всю вину взял на себя. В общем-то он действительно был виноват: доверил, не проверил и т. д.

«Подфартило» ещё и то, что в это время издан был жестокий Указ, номер которого я запомнила на всю жизнь – «Указ от 04.07.47 года».

УКАЗ. от 4 июня 1947 года. Об уголовной ответственности за хищение… карается заключением в исправительно-трудовом лагере на срок от десяти до двадцати пяти лет с конфискацией имущества. ……………….

По этому Указу сажали хоть за булку, хоть за мешок картошки, хоть ещё за какие-то провинности, на срок от десяти и выше.

Указ сопровождался множеством АКТОВ и ПОЯСНЕНИЙ, объясняющих – какие преступления могут быть подведены под этот Указ.

В том, что случилось с отцом – прямого хищения не было. Видимо, был определен размер уже произведенных затрат на момент обрушения – на материалы и строительные работы и отнесен их к убыткам, допущенным по вине руководителя строительства, т. е. – моего отца. И эти убытки были приравнены к – растрате государственного имущества.

Отцу дали 12 лет лагерей.

Срок отбывал он в Иркутске, а семья была вынуждена «задержаться» в совхозе, в бараке.

Нас всех переселили из «квартиры» в обычную барачную комнату в соседнем бараке, со всеми остальными последствиями сложившейся ситуации.

Так оборвались все наши мечты и солнечные ожидания московской квартиры и сладкого будущего…