В. Стамбулов - Намык Кемаль

Али-паша.

Борьба между Зией и правительством продолжалась несколько лет. Зия ловко использовал слабое место ничтожного, ограниченного Абдул-Азиса, обожавшего грубую лесть. По всякому поводу он посылал ему ловко срифмованные хвалебные оды, в которых превозносил венценосного кретина до небес. Приходивший в восторг Абдул-Азис возвращал его из отдаленных провинций, куда незадолго перед тем засылал его Али, и предоставлял ему новую должность. Таким образом, за 3–4 года Зия побывал на различных ответственных чиновничьих постах: на Кипре, в Амассии, в Боснии, в Самсуне. Несмотря на все старания, деятельность его подвергалась со стороны Али-паши самой суровой критике перед султаном. Когда этот последний назначил его членом «Высшего совета» и товарищем министра иностранных дел, что меньше всего могло прийтись по вкусу Али-паше, ибо этот пост давал Зие возможность вмешиваться в дела министерства иностранных дел, во главе которого тогда стоял Али-паша, между ними произошло решительное столкновение, закончившееся отставкой Зии. Великолепным поводом для этой отставки, против которой не осмелился возразить султан, явилась жалоба французского посла.

После Крымской войны французское влияние в Турции достигло своего апогея. Али и Фуад были покорными слугами правительства второй империи.

Несмотря на весь свой карьеризм, Зия был по своему честным человеком, националистом, искренне любящим свою родину, искренне ужасающимся тому превращению Турции в европейскую колонию, которое происходило у него на глазах. Однажды он вмешался в распоряжение Али-паши, которым, в противоречие существующим договорам, удовлетворялось одно наглое требование французского посольства. Он не только не выполнил распоряжения министра, но резко ответил приехавшему к нему французскому драгоману:

– Идите и скажите послу: то, что туркам не позволено делать в Париже, французы также не будут делать в Турции.

Через несколько дней после этого Али мог свободно вздохнуть: Зии уже больше не было в министерстве.

Таким образом, Зия-паша вышел побежденным из своей борьбы со временщиками. Вся полнота власти сосредоточивалась в их руках. В силе покровительства султана, как и в самой личности Абдул-Азиса, он начал разочаровываться. Политика Али и Фуада стремительно вела страну к гибели. Зия считал, что для ее спасения необходимо было ввести конституционный строй и в первую очередь добиться удаления реакционных правителей, и он примкнул к Обществу новых османцев. Когда же вслед за разгромом Общества перед ним встала перспектива опасной ссылки на Кипр, ему не оставалось ничего больше, как бежать вместе с Намык Кемалем в Европу.

О своем отъезде Намык Кемаль не предупредил ни отца, ни семью. Они узнали о его бегстве только через два дня, когда слух об этом распространился по всему Стамбулу. Все терялись в догадках, куда и зачем бежали два литератора, имена которых были наиболее популярными среди турецкого общества, и каждый объяснял их отъезд по-своему. В правительстве эта история вызвала большое смятение. Немедленно был арестован ряд членов Общества новых османцев: Кетхю-заде, Азми-бей, Шакир-эфенди, чиновник военного министерства Тахсин-эфенди, профессора медрессе: Ходжа-Велюйюддин, Сулейман, Мехмед и Джерах-пашалы Салих. Узнав об этом, Эбуззия-Тефик, Нури, Мехмед и Решад укрылись в редакции «Courrier d'Orient», куда полиция в силу капитуляций, боясь протестов французского посольства, не решалась проникнуть. Несколько дней спустя, с помощью французского посольства, во Францию бежала новая группа эмигрантов: Али-Суави, Агях, Нури, Решад и Мехмед.

Первой мыслью Кемаля по приезде в Париж было повидать своего старого друга и учителя Шинаси. Но Шинаси к этому времени стал совершенно иным человеком. Пережитые им во время ареста Саид-Сермеди и поспешного бегства из Турции волнения наложили на него тяжелый отпечаток. Он совершенно отстранился от всякой политики и весь ушел в реформу языка и литературы. Теперь это был узкий фанатик культуртрегерства, почти маньяк. В Париже, еще во время своего первого пребывания, он свел знакомство со знаменитым Литтре, [57]предпринявшим грандиозную работу издания энциклопедического словаря французского языка. Шинаси увлекся идеей создать такой же словарь турецкого языка. Отдавшись всецело этому делу, он не хотел больше ни о чем думать. Зная, что Кемаль и Зия прибыли в Париж, чтобы вести отсюда политическую работу, он встретил их крайне холодно и дал понять им, что дальнейшие встречи для него не желательны. О том, чтобы привлечь Шинаси к делу издания эмигрантских газет, не могло быть и речи.

Фуад-паша.

Али-Суави, человек энергичный, но с сильными авантюристическими наклонностями, решил возобновить в Париже свою газету «Мухбир». Он стремился привлечь к этому делу Кемаля и в особенности Зию, который уже раньше сотрудничал в «Мухбире», но те имели уже возможность поближе познакомиться с Али-Суави и создали себе весьма отрицательное о нем мнение. Они решили предпринять издание своей собственной газеты. Средства на это давал Мустафа Фазыл-паша. Однако созданию этой газеты помешало неожиданное обстоятельство: приезд в Париж султана Абдул-Азиса. Опасаясь каких-либо эксцессов, а может быть и покушения, французское правительство решило удалить из Парижа турецких эмигрантов, список которых был представлен оттоманским правительством. Кемаль и Зия вынуждены были уехать в Лондон. Здесь 29 июня 1868 года вышел первый номер «Хурриет» («Свобода»).

В четвертом номере этой газеты было помещено следующее объявление:

«Наша газета, издаваемая Обществом новых османцев, будет выходить раз в неделю. В ней будут обсуждаться вопросы, касающиеся спасения и блага османского народа и государства. Она будет высылаться бесплатно лицам, живущим в восточных странах, по присылке стоимости почтовых расходов».

Газета «Хурриет», издававшаяся в Лондоне Обществом новых османцев.

Тот факт, что Общество новых османцев решило сделать своим официальным органом именно «Хурриет», а не «Мухбир», издаваемый Али-Суави, ясно говорит за то, что не один Кемаль и Зия отрицательно относились к этому персонажу. Однако, они считали вредным ссориться с Али-Суави, и в своей статье, напечатанной в первом же номере газеты, Зия, подробно останавливаясь на той роли, которую должен сыграть «Хурриет» в деле борьбы за свободу Турции, отдает должное политическому значению «Мухбира».