Алексей Шишов - Николай I

Объясняется это весьма прозаично. Три женщины-воспитательницы, три иностранки – Евгения Лайон, Шарлотта Ливен и Юлия Адлерберг – плохо говорили по-русски. И акцент у этих придворных дам был разный. В остальном упрекнуть их было никак нельзя: отданного им на воспитание малыша они по-матерински любили и от его требовательной венценосной бабушки упреков не получали.

Общаясь с гувернантками, маленький Романов проникается полунемецкой-полуанглийской моралью, пуританство которой так контрастирует с добродушием, простотой и вседозволенностью, принятыми в русских семьях. Он учится следить за собой, постоянно контролировать себя, никогда не терять самообладания, уметь скрывать чувства и обиды. Слезы считались слабостью даже для его маленьких сестер, а их у него было шестеро – Александра, Елена, Мария, Екатерина, Ольга и Анна. Играть же ему приходилось с братом Михаилом и младшей сестрой, которая была его старше на один год. Товарищами по играм были дети придворных вельмож – маленькие граф Адам де Вюртенберг, Витингхоф, Адлерберг…

Родительница императрица Мария Федоровна, как ни странно, не очень была ласкова с младшими («поздними») сыновьями, чего нельзя сказать о ее большой материнской заботливости о старшем, цесаревиче Александре. Именно он должен был наследовать корону династии Романовых и продолжить царственный род. Его к этому и готовили самым серьезным образом, что являлось династической традицией. Не забывался и сын Константин, который мог в силу каких-то трагических обстоятельств занять трон старшего брата. Мать по отношению к младшим детям была ответственно строга и держалась с ними отстраненно, чему есть свидетельства.

Анри Труайя писал об императрице Марии Федоровне и ее венценосном супруге следующее: «У Павла I, поглощенного военными парадами и совещаниями с министрами, совершенно нет времени заниматься многочисленной семьей. Царица настолько увлечена благотворительной деятельностью и приемами, что порой тоже забывает о материнских обязанностях. Она только что родила четвертого сына, Михаила, который на два года моложе Николая. Родив десятерых детей, Мария Федоровна полагает, что успешно справилась со своим женским долгом и по отношению к мужу, и по отношению к России. Сдерживаемая суровым воспитанием, она не позволяет себе проявлений нежности и довольствуется тем, что видит своих чад во время специальной «аудиенции», четверть или полчаса в день.

Маленькие Николай и Михаил страшатся этой холодной, чопорной женщины, которую все хвалят за доброту, но она отказывает детям в малейшей ласке. Зато они очень любят бывать в комнате отца…»

Отец же, император Павел I, был ласков и заботлив со всеми своими детьми. Каждый день маленьких приносили к нему, и он, любуясь ими, называл их своими «барашками». Он словно восполнял не доставшееся тепло своего собственного одинокого детства, не испытывая в малолетстве ласки венценосной матери, которая при его совершеннолетии «лишила» сына законного престола. Но на личное воспитание сыновей времени у него во все дни недели находилось мало, что не мешало, однако, баловать их подарками. Маленькому Николаю родитель однажды подарил золоченую коляску с парой шотландских вороных лошадок и жокеем.

Можно считать, что Павел I старался привить сыновьям интерес к военной службе. Характерно, что первой игрушкой, купленной родителями Николаю, как это явствует из семейной приходно-расходной книги (такие велись у Романовых), было деревянное ружье, приобретенное в августе 1798 года за 1 рубль 50 копеек. Затем ему купили четыре деревянные шпаги. «Арсенал» маленького мальчика старательно пополнялся подобным оружием и военной амуницией.

В год рождения сына, в декабре, отец-самодержец назначил его шефом лейб-гвардии Конного полка, имя великого князя Николая Павловича было присвоено первому батальону полка. (Тогда эскадроны назывались батальонами.) Тогда же маленький Павлович получил по должности свое первое жалованье – 1105 рублей. Впервые специально пошитый для него мундир конногвардейцев он надел в апреле 1799 года. Словом, военный обиход окружал будущего всероссийского самодержца с самых первых шагов.

По возвращении сына Константина из суворовского Итальянского похода 1799 года император «перевел» его в этот полк, а младшего трехлетнего Николая – тем же шефом в 3-й гвардейский (Измайловский) полк «в обмен с братом». (1-м и 2-м гвардейскими полками традиционно являлись петровские «потешные» Преображенский и Семеновский.)

В 1800 году император Павел I избрал в воспитатели своих младших сыновей Николая и Михаила Матвея Ивановича Ламздорфа, бывшего прежде директором 1-го Кадетского корпуса (Сухопутного шляхетского кадетского корпуса), переименованного в генерал-лейтенанты из тайных советников, участника двух екатерининских турецких войн. И что было немаловажным для родителя, Ламздорф два года командовал Казанским кирасирским полком и побывал на посту губернатора Курляндии. При императоре Александре I он станет генералом от инфантерии, членом Государственного совета и получит графский титул.

Однако Ламздорфу такая перспектива близости к императорской чете не улыбалась. «Изменчивый» в настроении монарх то и дело кого-то арестовывал, разжаловал и ссылал. Это касалось прежде всего придворных и людей военных. Опальные люди наполняли казематы Петропавловской крепости, гарнизонные гауптвахты, высылались в отдаленные города и собственные деревеньки, а порой и в такую далекую от столицы Сибирь.

Царедворец попытался ускользнуть от такой действительно большой при дворе чести быть воспитателем великих князей. Самодержцу это не понравилось, и он сказал Ламздорфу, два года назад отправленному в отставку, достаточно строго и требовательно:

«Если вы не хотите взяться за это дело для меня, то вы обязаны исполнить это для России, одно только скажу вам – чтобы вы не сделали из моих сыновей таких шалопаев, каковы немецкие принцы».

После такого разговора Ламздорфу не оставалось другого выхода, как с благодарностью верноподданного принять новое назначение. Оно давало ему еще больший вес при дворе, повышенное жалованье и нескрываемые от окружающих надежды на то, что кто-то из его малолетних воспитанников в будущем «пойдет в гору». Испытывать же собственную судьбу царедворец дальше не стал. Можно было попасть в опалу со ссылкой не просто в свое родовое имение с обустроенным барским домом, а в самую что ни есть отдаленную деревеньку. Ламздорф досаждать маленьким великим княжатам науками не стал, но с первых дней стал держать их по-прусски в подчеркнутой строгости, что родителю понравилось.

Исследователи сходятся на том, что императорская чета в выборе воспитателя младших сыновей сделала неудачный выбор. По суждениям современников, Ламздорф «не обладал не только ни одною из способностей, необходимых для воспитания особы царственного дома, призванной иметь влияние на судьбы своих соотечественников и на историю своего народа, но даже был чужд всего того, что нужно для человека, посвящающего себя воспитанию частного лица».