Владимир Ваниев - О годах в дипломатии с долей сарказма

Вместе с тем, например, баллады Булата Окуджавы, крайне популярного в те годы в Польше, переводились и исполнялись весьма искусно и с любовью.

По местному телевидению в ту пору демонстрировался еще один советский сериал «Семнадцать мгновений весны», который не особенно тронул поляков – «замало акцьи» (слишком мало действа). Конечно, на фоне подвигов майора Ганса Клоса из польского боевика «Ставка больше, чем жизнь» это так и выглядело.

Зато шукшинская «Калина красная» завоевала большое количество почитателей. Возникали даже клубы или кружки фанатов этого фильма. Когда я поинтересовался у нашего польского водилы Богдана, что его лично так тронуло в этой ленте, оказалось – заявление главного героя о нежелании строить коммунизм.

Надо признать, что трудности с переводом случались не только в кинематографе, но и в политической жизни. Поскольку у Польской Объединенной Рабочей Партии (ПОРП) был советский партнер – КПСС, Председатель Объединенной Крестьянской Партии (ОКП) Роман Малиновский запросил у Москвы контрагента и для себя. После долгих раздумий (у нас ведь была однопартийная система) на эту роль был назначен Роспотребсоюз. С целью установления сотрудничества председатель его правления прибыл в Варшаву, где провел переговоры, подписал документы, а на торжественном банкете по этому случаю выступил с пламенной речью, завершившейся популярной у нас в ту пору здравицей – «За нас с вами и … с ними!» Несмотря на предпринятые переводчиками неимоверные усилия смысл высказанного призыва так и не дошел до понимания Председателя ОКП. Трудности не только перевода, но и общественного сознания.

В отличие от нас в многопартийной Польше была еще и Демократическая Партия (ДП). Интересно, кого бы подобрали ей в партнеры в случае поступления такой просьбы? Возможно Всесоюзное общество изобретателей и рационализаторов, члены которого носили на лацкане синий значок с белыми буквами ВОИР. Шутники расшифровывали эту аббревиатуру на свой лад: «Выпить охота – ищи рубль».

Одной из главных задач практики был сбор материалов для написания дипломной работы. В Варшаве мне предстояло, в соответствии с утвержденным планом, подготовить работу на тему польско-американских отношений. Но уже на месте оказалось, что более актуальной является тема польско-германских (ФРГ) отношений, получивших в тот период особый импульс. Их апогеем стал визит в Польшу в декабре 1970 года Канцлера ФРГ Вилли Брандта с его знаменитым коленопреклонением перед памятником жертвам восстания в Варшавском гетто. Самое при этом примечательное то, что дань, отданную евреям, поляки полностью приняли на свой счет и начали активно дружить с немцами.

Своевременно скорректировав тему диплома, я написал эту работу и по возвращении в Москву защитил ее. Честно говоря, защита дипломов в тот период, в отличие от госэкзаменов, носила достаточно формальный характер. Исключением из правил стала защита диплома нашим чешским однокурсником Миланом Швецом, озаглавившим свою работу «Альтернатива прагматизму».

Не припомню сейчас, как наш Милан дожил до диплома, поскольку после летних каникул 1968 года, ознаменовавшихся известными событиями у него на родине, учившиеся вместе с нами с первого курса граждане ЧССР в Москву не возвратились. Но Милан – словак по национальности, как-то удержался и продолжал сохранять невозмутимый вид, постоянно жуя резинку и периодически повторяя свою любимую фразу «Шайссе лебен», которую тут же и переводил – «По…раная жизнь».

Мы с ним дружили, он бывал у меня дома. Прошло много лет, прежде чем мне довелось лицезреть его вновь, на этот раз по телевизору в секретариате заместителя Министра иностранных дел СССР И.П. Абоимова, помощником которого я был в 1989–1990 гг. Совершенно неожиданно я увидел на экране знакомое лицо и, прислушавшись к комментарию CNN, узнал, что советник-посланник Посольства ЧССР в Вашингтоне Милан Швец вступил в непримиримый конфликт с послом и попросил у американских властей политического убежища. Вот тебе и альтернатива прагматизму на практике. Не знаю, что с ним сейчас, может, занимает какой-либо пост в независимой (от Чехии) Словакии.

Несколько замечаний в контексте упомянутых событий 1968 года со слов их непосредственного участника – моего родственника, в ту пору – капитана Советской Армии А. Фидарова, служившего в ГСВГ, где его рота была признана лучшей (была издана соответствующая брошюра).

С чехами, рассказывал он, была достигнута договоренность о том, что они откроют ворота на границе с Германией для прохода наших войск. Мой родственник был назначен первопроходцем на головном бронетранспортере после того, как другой офицер, представитель одной из союзных республик, видимо, побоявшись взять на себя столь почетную миссию, устроил самострел, прострелил кожу на боку.

Когда колонна подошла к границе, чешских пограничников на месте не оказалось. Разогнав БТР, капитан Фидаров расшиб шлагбаум и двинулся на Прагу. Толпы чехов, собравшихся вдоль дороги, агрессивно выражали свое негодование. Поскольку имелся приказ – огня не открывать, родственник изловчился отгонять их, согнув длинную гибкую металлическую антенну.

Части из ГСВГ были дислоцированы под Прагой, где уже находились прибывшие ранее из СССР подразделения Советской Армии. Им уже довелось не только пострелять, но и похозяйствовать – полы в палатках были устланы роскошными коврами, явно позаимствованными из окрестных вилл – дач пражан.

Слушая рассказы родственника о пребывании в ЧССР с миротворческой миссией, я сопоставлял их с услышанным десятью годами ранее от отца, посещавшего эту страну во главе конноспортивной команды для участия в Пардубицком стипльчезе, победителем которого три года подряд был наш майор Прахов. По мнению отца, чехи уже тогда жили при коммунизме. Еще больше вопросов вызывала информация, подчерпнутая из брошюрок о коварных планах мирового империализма в отношении ЧССР, распространявшихся в ту пору в МГИМО.

Кстати, на этом международная деятельность моего родственника не закончилась. В конце семидесятых он в качестве начальника штаба группы советских военспецов (СВС) при ЗАПУ (Африканский союз народов Зимбабве) продолжил ее на территории Анголы. Эти события красочно описаны в книге «Воспоминания непосредственных участников и очевидцев гражданской войны в Анголе (Устная история забытых войн)» (Москва, Memories, 2009 г.).

В увязке с вышеописанным вводом войск припомнилась другая похожая акция, рассказанная и описанная моим отцом, которому также довелось стать первопроходцем в подобном деле. Речь идет о вступлении советских войск в Иран 25 августа 1941 года в соответствии со статьей 6-й Договора 1921 года.