Иван Гольцов - Застенок

А при чем здесь мы?

Не в моих правилах было терпеть такие издевательства, и я после занятий направился прямиком в ректорат.

Ректор университета был на месте, но на прием меня не пустили. Секретарь равнодушно отвечала: «Сейчас занят. К нему запись. Прием только на следующей неделе».

Я не мог ждать неделю. Стоял в коридоре и дожидался, когда он, наконец, выйдет из своего кабинета.

И вот через полчаса – удача. Прямо в коридоре при всех, я без капли стеснения, но в свойственной мне уважительной форме, преградив проход ректору, заявляю, что если в течение трех дней преподаватели не получат свои зарплаты, а студенты стипендии за положенный период, то информация об этом безобразии с помощью средств массовой информации дойдет до Москвы.

Выпалив пару фраз, я развернулся и молча ушел.

Долго же по университету ходили рассказы о моей неслыханной дерзости. Удивительно, но эта выходка мне сошла с рук. Сейчас же я понимаю, что такое легкомыслие могло стоить мне вылета из учебного заведения.

Зато причитавшиеся деньги все получили на следующий день. И оздоровительный комплекс успели достроить к запланированной дате.

В день открытия после обеда по распоряжению ректората студентов, преподавателей, а также сотрудников бюджетной сферы по договоренности с партийными деятелями согнали к новому комплексу.

На входе в здание повесили надувные шары, включили музыку, бюджетникам раздали транспаранты с агитационными лозунгами и флаги «Единой России».

– Старосты групп! Подойдите! – кричали организаторы мероприятия с черного входа оздоровительного комплекса.

Мне поручили держать табличку с названием нашего факультета. Но я не хотел, как дурак стоять и улыбаться, при этом замерзая. Об этом я открыто заявил организаторам мероприятия, на что получил ответ, который обескуражил меня: «Партия приказала – товарищи сделали!».

Стадное чувство, пережиток социализма, но делать было нечего. Что может один человек против целой системы? Пришлось сдаться.

Я стоял с этой табличкой в толпе людей, наблюдая за тем, как представители городской администрации один за другим радостно толкают пламенные речи.

Сзади меня стояли бюджетники. Они тихо шептались. Но я смог все же разобрать несколько фраз: «Когда все это закончится?», «Надо еще домой доехать и ребенка успеть забрать из детского сада».

В семнадцатиградусный мороз мы простояли на улице около двух часов.

В. В. Путин не приехал. И не нужно было – стояли бы на морозе еще дольше. Когда мероприятие объявили оконченным и разрешили расходиться, я зашел в новый комплекс, чтобы сдать злосчастную табличку.

Студенты и преподаватели громко смеялись, устремив свой взгляд в пол.

Смотрю под ноги и понимаю, что из швов между плитками выходит жидкий раствор.

«А что вы хотели? Всю ночь плитку клали! Боялись не успеть к приезду Путина». – Кто-то из ректората прокомментировал недовольным голосом.

И тут же смех раздался с новой силой.

В храме Христа Спасителя 21 февраля панк-группа феминисток «Pussy Riot» забежала на амвон 10 10 Амвон – Возвышенная площадка в церкви перед иконостасом. и почти целую минуту там танцевала. Девушек задержали, и представители церкви стали добиваться их наказания в суде.

За судебным процессом, ставшим камнем преткновения, следил весь мир. Об этом происшествии много и писали и снимали дюжину репортажей, освещали тему в российских, зарубежных новостях, вели дискуссии. Российские медиа однозначно осуждали поступок девушек, за рубежом же их поддерживали.

В итоге участниц панк-группы осудили на два года лишения свободы, и вынесение обвинительного приговора стало резонансным делом в мировой практике.

Мне, как человеку верующему, акция панк-группы была крайне не приятна. Они оскорбили меня, мою веру, веру в Бога.

Человек приходит в храм, чтобы уединиться от мирских забот, покаяться в греховных делах своих, воссоединиться с Богом, помолиться за здоровье близких и родных. Мне не раз приходилось видеть в церквях, как люди в надежде на чудо, стоя на коленях перед иконами, не скрывая слез, не переставая крестились. Понятно, что это последнее, на что может уповать человек. Вера дарит людям надежду. Что еще делать, когда умирает ребенок от неизлечимой болезни, когда женщина не может забеременеть, когда человек остается один и не может найти выхода из сложившейся ситуации?

Молиться.

А что было в тот день? Банальное неуважение к людям, действия антисоциальной направленности.

Нетрудно представить, если бы нечто подобное произошло не в толерантной ко всему Европе или Америке, а скажем так в Израиле или Саудовской Аравии.

Какая реакция случилась бы, если подобную акцию провели в синагоге? Чтобы ответили раввины и как бы поступили ортодоксальные иудеи?

Какая реакция случилась бы, если подобную акцию провели в мечети? Чтобы ответили имамы и как бы поступили правоверные мусульмане?

Я был уверен, что наша православная церковь примет нейтральную сторону в этом споре, ведь христианство учит прощать. Прощение не является формой слабости, наоборот, оно сопоставимо с подвигом, способствующей очищению души от злобы и ненависти.

Однако представители Русской православной церкви являлись основными обвинителями в данном деле.

Это сильно меня расстроило. Считаю, что обвиняемых девушек нужно было простить, по крайней мере, церковным служителям. В прочем, Бог им судья.

Сообщили, что мой одноклассник Витька сбросился с крыши многоэтажного дома.

Парень после девятого класса ушел в техникум и вместо того, чтобы продолжить учебу в институте, начал работать. Женился, девушка родила ему ребенка.

Семейная идиллия. Что еще нужно для жизни?

Оказалось, что она упрекала его каждый день, что он мало зарабатывает, что он никчемный, тюфяк, не может обеспечить жену и ребенка, не может приносить больше денег в дом. А где взять больше? Мальчишка без опыта работы, живет в провинциальном городе, вырос в неполной семье. Что он мог сделать? Вылезти из кожи вон?

Она довела парня до того, что Витя не смог больше выслушивать эти упреки и покончил с собой.

Чего добилась? Не понятно. Осталась одна с годовалым ребенком на руках.

Страна готовилась к выборам Президента.

Мне позвонила Алина. Она была в хороших отношениях с активом партии «Единая Россия». Познакомилась с нужными людьми на Селигере, когда защищала проект, в котором я ей помогал по старой дружбе. Предложила мне подработку в партии. Требовалось раздавать агитационные газеты в поддержку В. В. Путина.

Платили неплохие деньги по тем временам и мне, как любому студенту, хотелось заработать. Стипендия в полторы тысячи рублей, едва хватавшей на проезд до института и обратно была смешным вознаграждением за хорошую учебу, поэтому я согласился. Тем более, просить деньги у родителей на личные нужды мне было неудобно и отчасти даже стыдно.