Владимир Небадонский - Рождение и жизнь Иешуа бен Иосифа

2. Почему матери Израиля должны находиться отдельно от молящихся в храме мужчин?

3. Если Бог является отцом, любящим своих детей, к чему всё это заклание животных для снискания божественной милости – быть может, учение Моисея понято неправильно?

4. Если храм посвящен поклонению небесному Отцу, то можно ли позволять присутствовать здесь мирским менялам и торговцам?

5. Должен ли ожидаемый Мессия стать временным князем на троне Давида – или же он должен стать светом жизни при установлении духовного царства?

На протяжении всего дня слушающие дивились этим вопросам, и ни один человек не был поражен больше, чем Симон. Свыше четырех часов этот назаретский юноша засыпал еврейских учителей своими вопросами – вопросами, которые заставляли слушающих задуматься, прислушаться к голосу своего сердца. Он почти не комментировал замечания старших, излагая свое учение в форме вопросов. Искусно и тонко формулируя свои вопросы, он одновременно и спорил с их учением, и предлагал свое. В том, как он их задавал, было привлекающее сочетание мудрости и юмора, подкупавшее даже тех, кто в большей или меньшей степени возмущался его молодостью. Задавая свои острые вопросы, он всегда был предельно честным и тактичным. В тот знаменательный день в храме он проявил то же отвращение к неоправданному использованию своего преимущества перед оппонентами, которое отличало всё его последующее общественное служение. В юношеском, а позднее в зрелом возрасте он казался начисто лишенным всякого эгоистического желания выиграть спор только для того, чтобы испытать триумф своей логики над логикой товарищей, ибо превыше всего для него было только одно: провозглашение вечной истины и, таким образом, осуществление более полного раскрытия вечного Бога.

Когда день подошел к концу, Иисус и Симон отправились назад в Вифанию. Большую часть пути и мужчина, и мальчик хранили молчание. Иисус вновь задержался на гребне Елеонской горы, но на этот раз, смотря на город и его храм, он не заплакал, а только склонил голову в безмолвной молитве.

После вечерней трапезы в Вифании он вновь отказался присоединиться к общему веселью и вместо этого вышел в сад, где бродил до поздней ночи, тщетно пытаясь составить какой-нибудь определенный план, который позволил бы приступить к делу его жизни и решить, что следует предпринять для того, чтобы как можно лучше раскрыть своим духовно слепым соотечественникам более совершенное представление о небесном Отце и освободить их от ужасной кабалы закона, ритуалов, обрядов и косных традиций. Однако озарение не приходило к этому ищущему истину подростку.

Было странным, что Иисус не думал о своих земных родителях; даже за завтраком, когда мать Лазаря заметила, что его родители, наверное, уже дома, Иисус, казалось, не понял, что они могут волноваться из-за того, что он отстал от остальных.

Он вновь отправился в храм, но на этот раз он не остановился, чтобы предаться размышлениям на гребне Елеонской горы. В течение утренних диспутов много внимания было уделено закону и пророкам, и учители были потрясены тем, что Иисус так хорошо знает Писания – как на иврите, так и по-гречески. Однако их изумили не столько его знание истины, сколько молодость.

На послеполуденном собрании они едва приступили к ответу на его вопрос о смысле молитвы, как руководитель пригласил юношу выйти вперед. Усевшись подле Иисуса, он попросил его изложить собственные взгляды на молитву и поклонение.

Накануне вечером родители Иисуса услышали о необычном юноше, который столь искусно спорил с толкователями закона, но им не пришло в голову, что этим юношей был их сын. Они почти уже решили покинуть город и отправиться к Захарии, ибо предположили, что Иисус мог пойти туда, чтобы повидаться с Елисаветой и Иоанном. Полагая, что Захария может быть в храме, они задержались здесь по пути в город Иудин. Представьте себе их удивление, когда, проходя через дворы храма, они узнали голос пропавшего мальчика и увидели его сидящим среди учителей храма.

Иосиф молчал, но Мария дала волю давно сдерживаемому страху и волнению и, подбежав к мальчику, вставшему, чтобы поприветствовать своих изумленных родителей, сказала: «Дитя мое, зачем ты так поступаешь с нами? Уже более трех дней, как твой отец и я ищем тебя, горюя. Что заставило тебя покинуть нас?» В воздухе повисло напряжение. Все смотрели на Иисуса, ожидая его ответа. Отец взглянул на него с осуждением, однако ничего не сказал.

Не следует забывать, что Иисус считался молодым человеком. Он окончил обычный для ребенка курс обучения, был признан сыном закона и прошел обряд посвящения в граждане Израиля. И, тем не менее, его мать в исключительно мягкой форме упрекнула его перед всеми собравшимися людьми в самый разгар наиболее серьезного и возвышенного свершения его молодой жизни, бесславно оборвав одну из величайших когда-либо предоставленных ему возможностей проявить себя в качестве учителя истины, проповедника добродетели, раскрывающего любвеобильный характер его небесного Отца.

Однако мальчик оказался на высоте положения. Если вы по справедливости оцените все обстоятельства, из которых складывалась эта ситуация, то вы сможете лучше понять мудрость сказанного им в ответ на неумышленное порицание своей матери. Задумавшись на мгновение, Иисус ответил: «Зачем же вы так долго искали меня? Разве вы не ожидали найти меня здесь, в доме моего Отца, ибо настало время, когда я должен заняться делом моего Отца?»

Его манера говорить поразила всех присутствовавших. Они молча разошлись, оставив его наедине с родителями. Вскоре юноша преодолел смущение, охватившее всех троих, спокойно произнеся: «Пойдемте, мои родители; каждый сделал то, что считал лучшим. Наш небесный Отец предопределил всё это; отправимся же домой».

В молчании они отправились в путь и к ночи прибыли в Иерихон. Только раз они остановились, и это произошло на гребне Елеонской горы, когда юноша поднял свой посох, и, дрожа от головы до пят от нахлынувшего чувства, произнес: «О, Иерусалим, Иерусалим, о, жители твои! Какие же вы рабы – вы, несущие римское ярмо и являющиеся жертвой собственных традиций! Но я вернусь, чтобы очистить этот храм и освободить мой народ от кабалы!».

В течение трех дней пути в Назарет Иисус был немногословен. В его присутствии родители тоже в основном молчали. Они действительно никак не могли понять поведение своего первенца. С другой стороны, в глубине души они высоко ценили его высказывания, хотя и не могли постигнуть всего их смысла.

Прибыв домой, Иисус обратился к родителям с кратким заявлением, заверив их в своей любви и дав понять, что им не придется когда-либо снова переживать из-за его поведения. Он завершил свое торжественное обращение словами: «Хотя я должен выполнять волю моего небесного Отца, я буду также послушен моему земному отцу. Я буду ждать своего часа».