Сергей Нечаев - Кардинал Ришелье

А в это время, 13 апреля 1598 года, король Генрих IV, сам бывший гугенотом, но перешедший в католическую веру, чтобы получить французскую корону (кстати, отец нашего героя был одним из первых, кто признал гугенота Генриха новым королем), издал так называемый Нантский эдикт. Этот королевский указ положил конец религиозным войнам во Франции, официально признав гугенотов в качестве религиозного меньшинства, имеющего право на труд и самозащиту. Это было что-то вроде закона о свободе вероисповедания. Этот эдикт одновременно ограничивал гугенотов в правах, но и предоставлял им свободу богослужения, право занимать гражданские и военные должности и т. д.

Согласно этому эдикту, протестанты получили право удерживать в своих руках многие города и крепости, что как бы узаконило их государство в другом (католическом) религиозном государстве.

Наверное, 15-летний выпускник Наваррского коллежа уже тогда имел свое мнение по этому вопросу, и очень скоро мы увидим, какую политику он будет вести по отношению к гугенотам, и как уничтожит их, когда они станут препятствием его стремлению к сосредоточению власти в стране (централизации) и абсолютизму.

А чтобы было понятно, поясним, что гугеноты ( huguenots ) – это название французских протестантов (кальвинистов), и происходит это слово от франко-швейцарского «eyguenot» ( aguynos ), обозначавшего члена женевского протестантского союза против герцога Савойского.

Поначалу слово «гугенот» употреблялось противниками протестантов как насмешка, но впоследствии, когда Реформация стала распространяться во Франции, оно прижилось и стало внушать страх.

В целом можно сказать, что новое религиозное учение Жана Кальвина (француза, бежавшего в швейцарский Базель) начало распространяться во Франции в период правления Франциска I, и очень скоро оно приобрело многих приверженцев. А вот меры, предпринимаемые ревностными католиками к прекращению раскола, лишь увеличили этот раскол.

Большое сочувствие новое учение нашло в среде дворянства и среднего сословия. К веротерпимости и реформам призывали многие, а в 1534 году протестанты наводнили крупные города листовками, грубо высмеивавшими священников и их мессы. По сути, главная «крамола» Кальвина заключалась в том, что он призывал «убрать из церкви все, что явно противоречит Библии», что ей не требуется. Он не верил в мистицизм, признавал лишь верховную власть Бога во всем, а католических священников считал обычными людьми, узурпировавшими власть и связанные с ней привилегии. В ответ начались массовые аресты и казни «еретиков». Реформированная церковь во Франции была вынуждена уйти в подполье.

Франциск I, думая, согласно с образом мыслей своего времени, что нужно строго наказывать тех, кто отходит от общих понятий, позволил жечь и преследовать гугенотов. Его преемник Генрих II Валуа пошел еще дальше, а завершилось все уже при Карле IX Варфоломеевской ночью (24 августа 1572 года), когда на улицах Парижа и других французских городов были убиты тысячи людей.

Эта трагедия стала поворотной точкой, которая надолго уничтожила какое-либо доверие к королевской власти со стороны протестантов. С попытками мирного сосуществования было покончено, и началась страшная религиозная (по сути, гражданская) война, в которой одни французы убивали других. Всех – включая герцогов, принцев крови и даже королей.

Роль Генриха IV в прекращении кровопролития трудно переоценить, а в начале марта 1600 года высокие договаривающиеся стороны пришли наконец к согласию и относительно нового брака короля, о котором мы начали рассказывать чуть выше.

Историк Жюль Мишле по этому поводу пишет:

«1 500 000 экю – сумма жуткая, невозможная. Великий герцог на это пойти не мог. Началась торговля, сумму понизили и, наконец, остановились на шестистах тысячах. Но деньги нужны были срочно – война торопила».

То есть Великий герцог Тосканский согласился дать за свою племянницу 600 000 золотых экю, из которых 350 000 должны были быть выплачены в день свадьбы, а остальная сумма должна была компенсировать имевшийся долг.

В итоге результаты переговоров показались Генриху IV удачными, и потому он, не говоря ни слова своей тогдашней 20-летней любовнице Генриетте де Бальзак д’Антраг, направил еще одного представителя во Флоренцию, чтобы тот от его имени подписал брачный контракт. Этим представителем стал герцог де Белльгард, обер-шталмейстер Франции, получивший от короля полный набор полномочий для проведения бракосочетания от его имени.

Герцог де Белльгард прибыл во Флоренцию 23 сентября 1600 года в сопровождении огромной свиты из сорока с лишним человек. На пристани их встретили сыновья великого герцога Тосканского, а сам правитель Тосканы уже ждал делегацию в своем дворце Питти.

После долгих взаимных приветствий, положенных по протоколу, герцог де Белльгард объявил о цели своего визита, о которой и так уже все знали, а также передал великому герцогу Тосканскому подтверждающее это письмо от короля Франции. Миссия господина де Белльгарда, конечно же, ни для кого не была новостью. Об этом говорит хотя бы тот факт, что специально для бракосочетания Марии Медичи во Флоренцию уже прибыли герцог Мантуанский с супругой, а также представитель Венеции.

Церемония этого весьма странного для современного понимания бракосочетания «по доверенности» состоялась 5 октября 1600 года, и провел ее кардинал Пьетро Альдобрандини, специально присланный своим дядей папой Клементом VIII.

Народу на церемонии собралась масса: тут были все знатные флорентийцы, представители духовенства, иностранные послы… Кардинал Альдобрандини от имени папы поздравил новобрачную, а та поблагодарила его и заверила в своей вечной верности идеалам католицизма. Когда брачный контракт был подписан, стройный хор из почти сотни голосов пропел церковный гимн «Te Deum» («Тебя, Бога, славим…»), и Мария Медичи была провозглашена королевой Франции, заменив на этом «посту» легендарную королеву Марго.

Потом, как водится, был дан шикарный ужин, на котором господин де Сийери, посол короля, услужливо подавал Марии белоснежную салфетку. Через некоторое время граф д’Аленкур отбыл из Флоренции, чтобы в мельчайших деталях доложить своему королю обо всем произошедшем. Одновременно с этим он повез с собой еще один портрет, чтобы король имел дополнительное представление о том, как выглядит та, на ком он только что женился.