Александр Мирошников - Тревожная Балтика. Том 2

Все притихли и ждали, как ждал и заводила-старшина.

– Почему, – Саша поднял глаза и по-доброму улыбнулся им, – научила…

Послышались смешки и хихиканье.

– Что-то я не вижу… – подхватил старшина, широко раскрыв глаза, улыбнулся, поглядел по сторонам на товарищей. – И чему же она тебя научила?

– Разному, – ответил тот сдержанно, бледнея. Понял, что попал под жернова какой-то интриги. Перестал играть.

– И что – и «годки» в отряде есть?

Подтвердил это, чем вызвал новый смех. Больше не мог терпеть, сказал сурово:

– Я не понимаю, почему ты меня все время допытываешь?

Эти слова шокировали маленького старшину, не привыкшего к подобному тону. Встретив норовистого смельчака, толпа с новой силой дружно подняла его на смех. Собственный грубый тон умилял их, купались в своем могуществе.

– А почему… ты со мной так грубо разговариваешь?.. – возмутился старшина, по-прежнему улыбаясь. – Почему ты меня обижаешь? Если я захочу, ты будешь ко мне только на «вы» обращаться, несмотря на то, что мы с тобой в одном звании, и носовым платком палубу мыть.

Горло перехватило от возмущения, Александр взирал то на теснившего его взглядом старшину, то на остальных. Те ждали ответа.

– Как я разговариваю? – спросил мягко.

– Грубо, – уточнил старшина, продолжая начатую игру. – Послушай, послушай, Санек, – трещал он весело, дергал дурашливо за рукав. – Ты хоть понимаешь… – воздел над головой руку, – где ты находишься? – на полном серьезе он вознамерился объяснить непутевому его место в матросском обществе.

– Понимаю… – буркнул тот настороженно.

Но это не убедило, старшина горько заметил, сожалея:

– Ни хрена, как я вижу, ты не понимаешь. Да прекрати играть, когда с тобой «годок» говорит, – недовольный, он рукой накрыл струны и подарил улыбки товарищам, которые поддержали шутку.

Александр сник совсем, оставил инструмент, захотелось все бросить и уйти. Очень устал, болела голова, но удержался.

– А почему ты на меня наезжаешь? – спросил сурово, готовый опрокинуть противника.

Маленький старшина изобразил беззащитную улыбку и притворился шутом, вызвав у товарищей веселый смех.

– Это что, и в отряде так разговаривают с «годками»? – продолжал он, когда утих шум.

Александр понял, что угодил в западню, которую устроили эти люди, и признал про себя, что переход на корабль ничего не изменил.

– Да как сказать… – подбирал нужные слова, – везде одинаково…

– И все у вас в отряде такие, как ты? – пытал маленький старшина.

Вопрос не понравился Александру, промолчал.

– Корж, он, наверное, не понимает, с кем разговаривает? – раздался сверху ленивый голос.

Старшина 2-й статьи Коржов внимательно оглядел настырного новичка.

– Да, – заметил громко и отрывисто, дернулся игриво. Приблизил самодовольное лицо, рассматривал бесстыдно. – Ты… хоть понима-аешь (поднял вверх указательный палец), где ты находишься и с кем разговариваешь?

Все сосредоточенно ждали ответа.

Затянувшаяся до неприличия пауза тяготила обе стороны. И Александр сказал, но совершенно не то, чего ждали.

– Да неужели мы с вами не найдем общего языка? – и столько было в этой фразе чистоты и наивной надежды, что все замерли на мгновение, но тут же взорвались смехом. Никто не мог и представить, что совершенно взрослый человек может сказать такую неслыханную глупость.

Такое дикое восприятие ошеломило Сашу, он отпрянул, словно получил пощечину. Оставалось лишь не обращать внимания на хохотавшие лица.

– О, о, он, – громко смеялся Корж так, что перехватывало дыхание, – он мне нравится!.. – Совсем изнемогая от безудержного веселья, положил руку ему на колено и поднес близко размякшее лицо, которое вертел по сторонам. – Нет-нет, этого быть не может! Ты действительно такой или притворяешься?! Или, может, думаешь, что если ты старшина, – кивнул на его погончик, – да еще и второй, так тебе все дозволено?! Может, ты хочешь, чтобы мы по стойке смирно стояли перед тобой и обращались на «вы»?!

– Ничего я не хочу, – морщась, буркнул он зло, понял, что окружен врагами.

– У-у-у… как ты с «годками» разгова-ариваешь… – за всех ответил Корж, хмуря брови. – С нами, позволь мне дать тебе, Санек, совет, так разговаривать не надо… Позволь мне дать тебе еще один совет: дружи с нами и делай все, что говорят старшие – то есть мы, «годки». То, что тебе уже, к великому сожалению, двадцать один год, это, извини, всем до задницы, и твои сопли никому не нужны. Для всех нас ты – «карась», и этим все сказано. Вот послушай, послушай. Ты хоть отдаешь себе отчет, – пытался заглянуть в глаза, – где ты находишься?! – Мирков поежился. – Вот смотри, вот смотри, кто стоит перед тобой, – указал пальцем на соседа. – Матрос. Но это не просто матрос, а ма-а-атро-о-ос-«годок». – Последний снисходительно улыбался. – А ты кто такой?.. – ухмыльнулся. – Какой-то старшина 2-й статьи… Вот он, – указал на крупного увальня, – он Человек, он морской Волк, оттрубиввший весь срок. А ты кто? – скривил лицо. – Какая-то козявочка… старшина 2-й статьи… Это мне ни о чем не говорит… Вот смотри, ему осталось служить полгода, вот этому уже через два месяца домой, а мне через год. А ты, – Корж горько укорил, – так грубо с нами разговариваешь…Нехорошо-о… надо с нами дружить…Александру все было противно, и он молчал. Утомленный натиском, сносил унижения, но держался мужественно. И тут прозвучала команда на обед.

Его оставили в покое и побрели мыть руки. Через минуту вбежали пятеро матросов с медными бачками в руках, принялись старательно накрывать три стола, из шкафчиков доставали посуду, раскладывали. Чтобы не мешать им, Мирков нашел удобное место и оттуда с интересом следил за жизнью нового коллектива.

Первыми заняли места «важные люди», на царственных лицах которых застыла маска снисхождения к снующим в заботах бачковым, за которыми надолго была закреплена тяжелая и неприятная работа, требовавшая полной самоотдачи. При первой же просьбе те обязаны были вмиг исполнить любую прихоть «годка». Остальные матросы покорно ждали своей очереди, стоя в сторонке. Роли каждой группы были определены раз и навсегда: лениво жующие «годки», кандидаты в «годки» и рабы-лакеи с вечно уставшими лицами и потухшими глазами.

Морской закон, гласящий, что самый медлительный за обедом убирает стол и моет посуду, здесь совершенно не работал. На флоте такого закона не существует, а возможно, никогда и не существовало! Первыми за стол усаживаются старшие, а значит, «самые уважаемые», добившиеся признания силой кулаков. Насытясь, нехотя уступают место другим, чтобы те, в свою очередь, дали место рабочей скотине. Таким образом, посрочным правом наводился порядок на столе, распределялась пища.