Татьяна Янковская - Когда душа любила душу. Воспоминания о барде Кате Яровой

© Т. В. Янковская (Tatyana Yamrom), 2019

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2019

Мне довелось познакомиться с Катей Яровой [1] Катя Яровая (1957–1992) – русский поэт и бард, автор около 350 песен и нескольких десятков стихотворений. и общаться с ней в последние три года её жизни. Катя открыла мне целый мир. Она открыла мне меня. Когда Катя была ещё жива, я понимала, что, хотя мы с ней очень разные, у меня ни с кем не было такого духовного родства, как с ней. Наши вкусы в поэзии и литературе были близки. Была и какая-то мистическая связь (о своих мистических связях с Катей говорили мне и другие).

Наверно, есть какой-то высший смысл в нашей встрече. Я начала писать, когда встретила её, о ней – и продолжала писать и о ней, и своё, когда её не стало. Катин племянник Миша Новахов сказал как-то, что один талант разбудил другой, и теперь, когда её нет, а я пишу, она как будто продолжает жить. Отношения с Катей – больше, чем дружба, они не описываются в обычных «земных» терминах. Этот свет, исходивший от неё… Когда у меня появились первые планы написать о Кате, возникло и название. Запись 26 февраля 1993 года: «Катя (моё знакомство с Катей Яровой и её стихами). Возможное название “Когда душа любила душу”». Обычно, когда я пишу о ней, я выбираю её слова для названия статей [2] Статьи можно найти на сайте http://katyayarovaya.com/index.php/katya/38-articles. , но эта строка Вероники Долиной точнее всего передаёт то, что я чувствовала тогда и сейчас.

О Кате я могла бы говорить сутками, и сутками можно рыться в моих архивах и памяти, чтобы рассказать как о её жизни среди нас, так и о её жизни, продолжившейся без её физического присутствия, потому что она осталась живой в сердцах всех, кто принял участие в её судьбе, кто знал и любил её песни. Я хочу рассказать хотя бы малую толику того, что знаю. В 94-м появился план воспоминаний. Запись 28 декабря 1994 года: «Зачем я это пишу? Причин много, иначе я не стала бы этим заниматься. Во-первых, писать о Кате – удовольствие. Во-вторых, у неё было много друзей и любящая семья, и я думаю, что это важно для них. Кроме того – Катя смеялась, когда я это говорила, – у меня “комплекс Шуры Балаганова”: я люблю, чтоб всё было “по справедливости”. Я считаю, что Катино творчество до сих пор не оценено по достоинству, и пытаюсь это исправить. Я уверена, что с годами это изменится, что появятся исследователи, которые будут бережно собирать всё, что связано с жизнью и творчеством Кати Яровой. У них будет большое преимущество по сравнению с нами – перспектива, но что-то будет невосполнимо утеряно, и мы – очевидцы, друзья, современники – можем им в этом помочь. Наконец, я думаю, Катя хотела , чтобы я это делала. “Так что я вам, Танечка, всё это завещаю”, – сказала она мне перед своим последним путешествием, из Америки в Сибирь. Тогда, в сентябре 1992 года, я не хотела ни говорить об этом, ни слышать. Потом, вспоминая, пыталась понять и жалела, что не спросила. Ведь очевидно, что, раз у неё есть прямые наследники, говоря “завещаю”, она имела в виду что-то другое». Запись 20 марта 2000 года: «Наверно, она знала, что за мной не заржавеет. Память о ней не должна покрыться ржавчиной, порасти быльём. Поэтому – книга».

Её творческий век оказался недолог, и это, я думаю, одна из главных причин Катиной малой известности, хотя она много выступала и этим зарабатывала на жизнь, а лучшее из написанного ею можно причислить к шедеврам русской поэзии и авторской песни. При развитии нынешних коммуникационных технологий стало гораздо легче приобрести быструю популярность, но Катя не дожила до этого бума. Возможно, отчасти так сложилось и потому, что у неё не было «широкой известности в узких кругах». Многие отмечали, что, когда Бродского просили назвать значительных поэтов-современников, он обычно называл своих друзей из ленинградской поэтической тусовки. Катя не тусовалась, не суетилась, не «светилась» целенаправленно, не «пробивала» свои стихи, не принадлежала ни к каким литературным группировкам, школам и направлениям. Хотя говорила мне, что иронисты, например, признали бы её своей. Но всё это так или иначе ограничивало бы её, а Катя была внутренне абсолютно свободным человеком. Искусство – это когда художник старается как можно полнее и честнее выразить себя, раскрыть свой внутренний мир и передать своё осмысление мира внешнего. Не-искусство – когда он руководствуется тем, что будет хорошо продаваться (неважно, за деньги или за одобрение своей тусовки).

Так вышло, что Катю никто не проталкивал. Мало кто способен благословить, не сходя в гроб. Что это – боязнь конкуренции? Клановость? Может быть, дело в том, что песни Кати Яровой очень своеобразны, она ни на кого не похожа, а редакторы, издатели и критики чаще всего предпочитают то, что привычно, именитые же авторы – похожих на них, но более слабых молодых, и не нашлось старика Державина, который не только заметил бы её, но ещё и захотел бы благословить во всеуслышание. Впрочем, это не совсем так: Катю, когда она была ещё студенткой Литературного института, заметила и оценила Юнна Мориц, её уникальный талант отмечали и преподаватели Литинститута. Но расцвет её творчества совпал с перестройкой, когда, как писала мне Катя, «народ стал вплотную заниматься добычей денег и всяческих мат. благ, и интерес к концертам, особенно бардов, почти пропал… Но я считаю, что это временный и совершенно естественный процесс. А я являюсь всего лишь жертвой этого естественного процесса». Может быть, проявилось и типичное отношение многих профессиональных литераторов, не воспринимающих авторскую песню всерьёз. Это омрачило последние годы жизни Высоцкого, несмотря на всенародную любовь к его песням, а присуждение Нобелевской премии по литературе Бобу Дилану и премии «Поэт» Юлию Киму вызвало осуждение и неприятие более активное, чем в случае других спорных решений. И ещё одна – увы, грустная – причина: нет пророков в своём отечестве.

На самом деле как поэту Кате повезло, что она не была с ранних лет членом литературных студий, обществ, кружков поэтов, обсуждавших стихи друг друга, и тем самым избежала влияний и не утратила независимости мышления. Её отклик на происходящее был собственный, не на потребу социальному запросу властей или эстетическим и идеологическим требованиям своей тусовки.