Наталия Чернышова-Мельник - Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

В Данию съезжались разные европейские кланы: принц и принцесса Уэльские, герцог Йоркский, король и королева эллинов – Георг и Ольга, герцог и герцогиня Кемберлендские и многие прочие родственники из разных частей Германии, Швеции, Австрии. И все приезжали со своими детьми, зачастую очень шустрыми, и челядью.

Бывало, по вечерам за обеденным столом во Фреденсборге одновременно сидели более восьмидесяти представителей самых могущественных королевских семейств Европы. Юные Михаил и Ольга шли в столовую, чтобы пожелать спокойной ночи дедушке и бабушке, собравшимся там многочисленным родственникам. А потом они тихонько выскальзывали из своих спален и пробирались на цыпочках на обнесенную перилами верхнюю ротонду, чтобы молча понаблюдать оттуда за целым созвездием сиятельных гостей.

Самым приятным и увлекательным для любознательного Михаила и его сестры Ольги были прогулки по Копенгагену. Здесь они дышали воздухом свободы, которого так не хватало дома, в чопорном Санкт-Петербурге, где, едва покинув пределы царской резиденции, оказывались в плотном кольце охраны. Здесь же, в гостях у деда и бабушки, они могли оставить экипаж где-нибудь в предместье, бродить пешком, кататься на велосипедах, как дети простолюдинов, войти в какой-нибудь магазинчик. Они даже имели право самостоятельно купить все, что захочется! Это было ни с чем не сравнимое удовольствие… Словом, «датские каникулы» всегда были чудесными, веселыми, запоминающимися. В это время можно было не думать о собственной «Богоизбранности», о которой им постоянно твердили дома взрослые. Нет, юное сердце распахнуто навстречу совершенно иным мыслям и чувствам!

В 1894 году император Александр III, которому не исполнилось еще и пятидесяти лет, серьезно заболел. В августе, надеясь отдохнуть и поправить здоровье, он отправился вместе с женой, Марией Федоровной, сыновьями Николаем и Михаилом, и младшей дочерью Ольгой в Беловежскую пущу. Он заранее попросил местные власти не делать торжественной встречи, чтобы не утомлять его. Начальник гродненского почтово-телеграфного округа, в состав которого входила Беловежская пуща, Н. К. Полевой, вспоминал, как к незадолго до этого события выстроенному на станции Гайновка красивому, просторному павильону, тихо, едва двигаясь, подошел императорский поезд: «Император Александр III всегда был очень крупный, здоровый человек, страшный силач, истинный русский богатырь… Увидев его теперь, на платформе в Гайновке, в нескольких шагах от себя, я был поражен. Государь был бледен, лицо его и вся фигура похудели, выражение лица его было тоскливое, страдальческое. Он любезно, но кратко принял приветствовавших его лиц… Выйдя на крыльцо павильона в Гайновке, Государь выглянул на возвышавшийся перед ним вековой лес, вдохнул в себя смолистый, ароматный воздух и сказал, обратившись к стоявшей подле него императрице: “Какая величественная картина! Какой живительный воздух!”

Началась тихая, семейная, нешумная жизнь Царской семьи в Беловеже… Государь был нездоров: окружавшие его лица говорили, что он приехал в Беловеж отдохнуть и лечиться. О болезни его говорили, что она еще не разъяснена и развилась только в последние дни, неожиданно. При таких обстоятельствах настроение всех лиц, окружавших Государя, было невеселое».

И все же на следующее утро была назначена охота, не раз имевшая место и в дальнейшие дни. Среди присутствовавших оказалось немало опытных охотников, но все они восхищались удачными выстрелами великого князя Михаила, тогда еще совсем юного. Сказывались уроки, преподанные когда-то отцом. В дальнейшем Михаил Александрович не раз поражал друзей и сослуживцев своей меткостью.

Дни, проведенные в Беловежской пуще, можно было бы назвать счастливыми, если бы они помогли улучшить состояние царя-миротворца. Но ему день ото дня становилось все хуже. Осенью, по пути в Грецию, куда рекомендовали больному отправиться врачи, он остановился с семьей в Ливадии. Когда стало ясно, что дни Александра III сочтены, в крымский дворец вызвали великого праведника отца Иоанна Кронштадского [35] Иоанн Кронштадтский (Иван Ильич Сергиев; 1829–1908 / 1909) – священник Русской Православной Церкви, митрофорный протоиерей; настоятель Андреевского собора в Кронштадте; член Святейшего правительствующего синода с 1906 года (от участия в заседаниях уклонился), член Союза русского народа. Проповедник, духовный писатель, церковно-общественный и социальный деятель правоконсервативных монархических взглядов, Почётный член императорского Православного Палестинского Общества. Канонизирован в лике праведных Русской Православной Церковью заграницей 19 октября (1 ноября) 1964; впоследствии, 8 июня 1990 года, – Русской Православной Церковью (святой праведный Иоанн Кронштадтский). . И вот наступили последние минуты Александра Александровича. Игумен Серафим вспоминал: «Все дети собрались вокруг умирающего отца. Великий князь Михаил Александрович гладил руку отца, который, с нежностью глядя на любимого сына, сказал: “Душка”, но тут же тяжело вздохнул и со стоном проговорил: “Тяжело, очень тяжело”. Это были последние слова царя-миротворца, после чего он тихо-тихо отдал дух свой Богу».

Для великого князя Михаила, которому не исполнилось еще и шестнадцати лет, в этот день закончилось детство. Смерть отца поразила его, и каждый раз, в годовщину кончины Александра Александровича, великий князь обязательно думал о нем, вспоминал то счастливое время, когда они были вместе. В десятую годовщину смерти Александра III его младший сын написал своему воспитателю Фердинанду Тормейеру: «Где бы Вы ни были, помните, сегодня тот самый день».

…В октябре же 1894 года вместе с убитой горем матерью и сестрой Ольгой он вернулся в Санкт-Петербург, в Аничков дворец. В Гатчину они теперь приезжали лишь на несколько недель в год, летом. Но всю свою жизнь Михаил Александрович считал именно ее своим домом.

Двадцатилетие великого князя Михаила, отмеченное царской семьей 22 ноября 1898 года, было очень важной датой: теперь он официально стал взрослым и приобрел финансовую независимость. В соответствии со сложившейся при императорском дворе традицией, была проведена торжественная церковная церемония. В конце ее великий князь Михаил Александрович дал две клятвы: следовать законам престолонаследия и интересам царской семьи и кодексу русского офицера. Теперь, по закону, он был человеком, присягнувшим на верность своему императору, и должен был служить его императорскому величеству до «последней капли крови».

Кстати, обязанности свои как наследника престола он всегда неукоснительно выполнял, причем, с вызывавшей удивление и уважение у многих из его окружения скромностью. Он знал, что за каждым его шагом ревниво наблюдала императрица Александра Федоровна, которая мечтала о сыне. И роль наследника должен, считала она, сыграть в будущем именно он.