Евгений Бажанов - Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 3. Часть 5. За Великой Китайской стеной

6. Китай по-настоящему вошел в мою жизнь в 1968 году, когда я вышла замуж за Женю Бажанова, моего одногруппника-китаиста. Поначалу у нас обоих присутствовал прежде всего страх в один «прекрасный» день быть направленными на работу в Пекин. Одно дело изучать Китай, китайский язык теоретически, на расстоянии, понимая величие этой страны, ее богатейшую и древнейшую культуру и историю, совсем же другое – представить себя живущими в этом столь недружественном, чужом и, невзирая на горы прочитанной литературы, во многом непонятном и далеком государстве.

Тем более что враждебность в отношениях наших стран нарастала и в 1969 году вылилась в открытую конфронтацию между Пекином и Москвой. 3 марта 1969 года и позднее 14–15 марта на реке Уссури в районе острова Даманский на советско-китайской границе произошли вооруженные столкновения. В течение нескольких дней мы все жили в страхе новой начинающейся войны. Много лет спустя я узнала, что мой дядя, Георгий Антонович Кленовский, в то время подполковник штаба Московского округа Вооруженных сил СССР, принимал участие в этих событиях непосредственно в зоне конфликта.

7. В 1973 году мы с мужем оказались в Сан-Франциско, куда Женя был направлен на работу в генконсульство в качестве специалиста по Китаю. Так произошла моя первая встреча с Китаем, точнее «зарубежными» китайцами, проживающими в США. Чайнатаун – район Сан-Франциско, где обитали китайские эмигранты, вспоминается как феерическое театральное зрелище: тысячи красочных лавочек, изобилующих диковинными сувенирами, аптеки экзотических китайских лекарств, продовольственные магазины, поражающие тысячами ароматов китайских специй, китайские кинотеатры, и, наконец, самое запомнившееся – множество китайских ресторанов с фантастически вкусной и разнообразной едой.

Каждое посещение чайнатауна ассоциировалось с праздником жизни, массой удовольствий, интересными наблюдениями. Очень быстро китайская кухня стала для меня самой любимой, всегда удивляющей и вызывающей восхищение, постоянно желанной. За годы пребывания в Сан-Франциско благодаря очарованию чайнатауна и его обитателей я постепенно пересматривала свое отношение к КНР.

Вместе с тем продолжающийся холод, даже враждебность в отношениях наших стран делали саму мысль о возможной командировке в КНР пугающей, особенно на фоне столь интересной и комфортной жизни в США.

В течение нашего пребывания в Сан-Франциско помню визиты государственных деятелей КНР в США. Интересно, что американцы словно открыли для себя новую планету – огромный «красный» Китай. Отношения стали развиваться бурно, как роман: происходили поездки в КНР кинозвезд, бизнесменов, политиков и просто туристов. Многие возвращались с чувством восторга от увиденного.

Китайцы великолепно умеют принимать гостей, а в те времена это была еще и политическая задача не допустить, чтобы Запад увидел те колоссальные проблемы, в которых страна просто утопала. Так что я вспоминала многих американцев, уши которых были «обвешаны китайской лапшой». Нам «лапша» была очевидна как выходцам из социалистического государства, пережившим все, включая культ личности Сталина. Мы с улыбкой взирали на все привозимые из КНР восторги, жалели одураченных наивных американцев, решивших в результате своих визитов, что китайский народ живет в счастье и гармонии с существующим строем, удовлетворенный своим материальным благополучием. Предполагаю, что аналогичные чувства испытывали многие американские китаисты. В те времена я, конечно, не предполагала, что всего через несколько лет окажусь в поезде Москва – Пекин и уже после маленького чайнатауна буду двигаться навстречу очень большому Китаю, с его очень и очень большим населением.

Магистраль Москва – Пекин будоражила воображение многих, и по мере того как Китай открывался внешнему миру и улучшались его отношения с СССР, из Пекина в Москву и в обратном направлении потянулись вояжеры из разных частей света. Мы еще дважды проехали по этому маршруту. Помимо экзотики, привлекала возможность отвезти домой побольше вещей.

К июлю 1984 года приготовили сорок коробок. Наташа с помощью друзей из техсостава посольства подобрала коробки под размеры купе так, чтобы рационально использовать его площадь. Пронумеровала коробки, нарисовала схему с указанием конкретного места для каждой единицы багажа. Но состав подали с опозданием, погрузка осуществлялась в спешке, схема оказалась нарушенной. Все коробки в купе не вошли, тем более что нам, конечно, надавали кучу посылок. Излишки разместили еще в одном купе.

Вот что я отметил в своем дневнике накануне отъезда:

Завтра мы уезжаем в отпуск. Сборы почти закончены. Делала все, конечно, Натуля, я только завязывал коробки. Набралось их под сорок с передачами. В одно купе все не войдет, и мы взяли с друзьями-дипломатами Володей и Ирой Захаровыми пополам полку в купе, где едет их дочь Маша. Заплатили по 75 юаней с пары. Обычно наши занимают полки без оплаты, покупают билет только для территории СССР, в Забайкальске. Мы же решили не рисковать.

Маньчжурия в этой поездке в разгар лета выглядела гораздо симпатичнее, чем весной 1982 года; зелень шла ей больше нежели голые деревья и иней. А вот ресторан в поезде разочаровал. Блюда подавали невкусные, с неприятным запашком, пиво – теплым. Правда, все познается в сравнении. В вагоне-ресторане мы встретили знакомого дипломата, возвращавшегося из командировки в Северную Корею. Он восторгался едой, восклицал, что не пробовал в Пхеньяне такой вкуснятины!

Станция Маньчжурия тоже показалась после Пекина не такой уж блестящей. Маленький вокзальчик, ограниченный ассортимент товаров в станционных магазинах. А вот официальные лица вновь оставили очень приятное впечатление. Сначала в вагон вошли представители санитарной службы. Широко улыбаясь, поинтересовались здоровьем пассажиров и тут же удалились. Пограничники и таможенники тоже были отменно вежливы, предупредительны и проворны. Багаж ни у кого не тронули. На все формальности ушло пять минут, после чего пассажиров выпустили погулять. Кто хотел, в мгновение ока обменял юани на доллары в расположенном на перроне валютном пункте.

От Маньчжурии состав сделал короткую перебежку в Забайкальск. Еще больше чем в первый раз поразил контраст. На китайском участке пути вплоть до самой границы не было видно ни военных объектов, ни военнослужащих. Но стоило нам пересечь границу, как замелькали военные пейзажи: солдаты и офицеры, проволочные заграждения, перепаханные полосы земли, траншеи, дзоты, танки и орудия. Словно военный лагерь накануне крупного сражения. Я вспомнил, как наш посол на совещании дипсостава возмущался статьей западного журналиста с описанием милитаризации района Забайкальска. Клевета, мол. Нет, не клевета. Все правильно описано.