Лама Сафонова - Остаться в живых

Добро и зло. Это отдельная тема. Её я буду касаться не раз. Когда Вы вступаете в Священную войну за собственную жизнь – Ваш мир превращается в чёрно-белый. И полутона перестают существовать. Иногда мелькает красный цвет. На привалах редко, но появляются и цветные краски. Всё чётко поделится на добро и зло. Не ждите, что Вас будут жалеть, тут же спасать, сочувствовать или моментально входить в Вашу ситуацию. Те, от кого Вы будете ждать помощи в первую очередь, – легко от Вас абстрагируются. Это в лучшем случае. В худшем – станут заинтересованными в Вашей смерти или будут активно способствовать тому, чтобы Вы как можно скорее «слетели с трассы». А те, от кого Вы даже не будете ничего ждать, включая незнакомых людей, – они как раз и будут биться за Вашу жизнь. Это парадокс. Будьте готовы. Не тратьте свои нервы на каждое предательство и не вздумайте тратить своё утекающее время на бессмысленные размышления «как они могли?!». На это просто НЕТ ВРЕМЕНИ!!! Подумаете о них после, когда всё закончится, лет так через 50, попивая чашечку кофе на Лазурном берегу. И то если вспомните о них. Хотя, наверное, вспомните… когда нужно будет им посочувствовать – потому как бумеранг судьбы никто не отменял и по космическим законам все за всё в своё время ответят перед Высшими силами. Вы должны превратиться в машину. В киборга. Который заточен только на единственную программу: поиск решения. Но существует одно «но». В той программе должен быть заложен Ваш личный Кодекс Чести. Выжить, но не любой ценой. Если кто-то падает рядом с Вами – обязательно помочь ему подняться. Делиться важной информацией с теми, кто точно так же, как и Вы, на этом поле битвы с монстром. И не уподобляться тем скотам, которые готовы идти по головам, дабы тупо протянуть ещё чуть-чуть. Такая жизнь не имеет ценности и смысла. Если смертельная опасность не оставит в Вас ничего человеческого по отношению к другим людям – то зачем в принципе Вам жизнь?

…В реанимации были мои самые долгие и самые мучительные часы. В болевой агонии я мучилась так, что, наверное, моих страданий хватило бы на добрую тысячу людей. И если бы болевые ощущения можно было бы перевести в единицу измерения энергии, то ею можно было бы обесточить несколько городов. Но ни разу, ни на одну малейшую секунду у меня не промелькнула даже м-а-а-а-ленькая мысль о смерти. Я её не звала. Наоборот. В моей голове была одна мысль: Иисус терпел – и, значит, мне нужно как-то выдержать. Значит, это возможно. Вытерпеть. Перед моими глазами оживала картина, как в Его руки на жаре забивали ржавые гвозди, и я мысленно разговаривала с Ним, мысленно просила Его дать мне сил. Я проваливалась на какие-то короткие минуты в небытие, но потом снова открывала глаза от боли и каждая минута казалась мне вечностью в миллиарды километров Млечного Пути.

Когда меня перевели в мою палату – началась вторая серия жесточайшего выживания. Почти неделю в сильнейших послеоперационных болях. Я сорвала себе голос. Боль… Я кричала и хрипела…. Нечеловеческие звуки раздирали пространство кинжалами мученического состояния. Слёзы то выступали, то заканчивались, и я, как одержимая, повторяла и повторяла вслух: «Я встану. Я обязательно встану. Я выдержу. Я всё выдержу». Пространство уплывало. Меня бросало в пот. Возле меня беспрерывно дежурили мама и муж. Стало чуть легче терпеть, когда через несколько дней хирург вытащил все трубки из живота. В его глазах было столько поддержки и сострадания. Мой анестезиолог был всегда на связи и готов был ввести мне морфий, как только я дам своё согласие. Но от морфия я отказывалась. Я держалась. Через какое-то время необходимо уже было вставать. Но, как и говорила Эльза, я сильно ослабела. И воочию познала, что такое, когда реально не держат ноги. Когда меня муж с мамой попытались поднять – ноги физически «подламывались» подо мной. Они вообще меня не держали. От голода, от перенагрузки, от всего того кошмара, который свалился на мою голову. Но я, как одержимая, повторяла себе вслух вновь и вновь: «Я смогу! Я встану! Я смогу!» Я чётко снова и снова повторяла эти слова, когда старалась преодолеть боль.

Через 7 дней я смогла написать в Сеть своё первое сообщение. Первую главу своей будущей книги. И поставила первые свои хэштеги.

Жива. Шлю первую весточку.

Теперь я знаю, что ад существует. Я так измучена нечеловеческой болью, что даже дышу через раз. Спасибо за любовь. Именно это меня держит. Щит Небесный со мною. Впереди следующий этап – не менее сложный и жестокий. Спасибо тем, кто не бросил.

«Возвращение из ада». Именно так, абсолютно спонтанно, сформировалось название моего дневника. И что самое главное – именно в само название я изначально заложила очень мощный механизм. Именно ВОЗВРАЩЕНИЕ. Несмотря ни на что и несмотря на всю фатальность положения. В этом механизме программирования пространства кроется «ключ» выхода из многих, казалось бы безвыходных, ситуаций. Своеобразная перепрошивка кода. Находясь даже в аду, нужно себе просто вдолбить в голову, заложить вовнутрь, в подкорку мозга нужный вектор, правильные слова и нужный настрой, который бы Вас ежедневно, ежеминутно вытаскивал из той точки невозврата, куда Вы попали. Сначала на подсознательном уровне, а потом уже и на осознанном. Возвращение. Я очень хотела вернуться! На сцену, на подиум, в семью, в саму жизнь – полноценной, здоровой и активной. Для каждого человека может быть свой, индивидуальный код-ключ, который будет помогать ему в, казалось бы, безвыходной ситуации и указывать путь в конечную точку, которую мы себе сами определили. Злые, циничные языки в Сети совсем недолго, но очень яростно пытались шипеть: «Смотрите-ка, она подыхает, а ещё и главы какие-то царапает… Того и гляди, на целую книгу ещё нацарапает». И ведь НАЦАРАПАЛА!

…Меня повезли на УЗИ. Передвигаться самой было крайне сложно. Муж сделал фото. Из инвалидной коляски в камеру смотрело вымученное существо, с белым лицом, впавшими глазами, а рядом стояла постаревшая на 20 лет красивая женщина с глазами, полными безысходности и боли, – это была моя мама. Но девушка в коляске смотрела открыто, без злобы, без обиды, её взгляд был распахнут, хоть и читалась физическая усталость и боль размером во Вселенную, но взгляд говорил: «Ещё посмотрим, кто кого». Я отправляла в мир свои посильные весточки…

Ребята журналисты, Наташа и Миша, которые накануне всех этих страшных событий брали у меня интервью на конкурсе красоты, где я была в жюри, – вдруг превратились для меня из просто «знакомых» в мою железную стену и опору. Это было парадоксально. Те, от кого я так ждала помощи, делали вид, что ничего не происходит. А те, кто, казалось бы, был мне абсолютно чужим, максимально подключились к моей беде и не давали мне умереть. Они прислали мне на телефон видеоролик, который сами смонтировали и запустили в Интернет. Там были отрывки моих песен, биографические данные творческого пути и много хороших слов в мой адрес. И эта фраза: «#ЛамаСафоноваЖиви! МЫ С ТОБОЙ!» И будто тысячи электростанций моментально подключились ко мне и придали мне сил. Я смотрела, и у меня катились слёзы счастья, что где-то там, за адскими стенами больницы, кто-то верит, что я вернусь, что-то предпринимает, выкладывает в Сеть информацию и отчаянно бьёт в колокола. Они со мной стояли в этой битве плечом к плечу.