Робин Апдайк - Саддам Хусейн

Немедленная реакция Ирака на новую резолюцию была вызывающей: «Великий Ирак под руководством великого Саддама Хусейна останется гордым и непреклонным, принимая вызов, брошенный скопищем тиранов и негодяев». И все же Саддам был обескуражен. Куда ни погляди — перспективы мрачнейшие. Безоговорочный уход из Кувейта, по всей вероятности, непоправимо подорвал бы его репутацию. Экономическое положение, из-за которого он и оккупировал Кувейт, не только осталось таким же, но стало из-за санкций и того хуже. Политическая система Ирака не стала хоть немного мягче, и опасность, что народ теперь уже недолго будет терпеть такого вождя, стала вполне реальной. Определенно, угроза заговоров будет нарастать с каждым днем.

Не лучше была и альтернатива. Как только скажутся в полной мере последствия экономических санкций, народное недовольство неизбежно заставит Саддама позорно отступить. Тотальная война, которая уничтожит иракскую военную машину и стратегическую инфраструктуру, несомненно, приведет его к политической смерти. Следовательно, единственной надеждой Саддама оставался развал международной коалиции, и как можно скорее. Но насколько реалистичен этот вариант после принятия резолюции № 678? Насколько вероятно было, что коалиция развалится? Кто может гарантировать, что американцы сыграют ему на руку и ограничат войну Кувейтом?

В этот момент величайшей опасности спасительный круг был брошен ему с неожиданной стороны. 30 ноября, через день после того как Джордж Буш захватил самый важный рубеж в борьбе против Саддама, он сделал драматический ход: объявил о своей готовности пройти «лишнюю милю ради мира» и предложил провести прямые переговоры между Соединенными Штатами и Ираком. Он готов был послать госсекретаря Бейкера в Багдад и принять министра иностранных дел Азиза в Вашингтоне для встречи с ним и с представителями международной коалиции. Но все же он подчеркнул, что его предложение следует рассматривать не как призыв к переговорам, а как последнюю попытку довести до иракского лидера всю серьезность его положения, чтобы убедить его в неизбежности безоговорочного ухода из Кувейта.

Несмотря на эти ограничения, Саддам проникся энтузиазмом.

— Инициатива Буша — это подчинение требованию Ирака, на котором он настаивал и все еще настаивает, — ликовали средства массовой информации в Ираке, — а именно — необходимость серьезного диалога о проблемах региона. Все это потому, что кризис в Заливе, как они его называют — это на самом деле отражение хронического кризиса, палестинского кризиса.

Понять эту радость нетрудно. С самого начала кризиса Саддам выступал за прямые переговоры с Соединенными Штатами. Меньше чем за неделю до принятия резолюции № 678 он говорил об этом, но представитель Белого дома тогда отбрил его:

— Наша позиция неизменна. Мы не видим необходимости ни в каком особом посланнике.

Теперь, когда его положение было хуже некуда, американцы неожиданно согласились на переговоры. Может быть, в конце концов, он был прав, говоря послу Гласпи во время их разговора в июле, что Соединенные Штаты не пожелают «глотать» столь дорогостоящую войну. Быть может, американцы захотят достигнуть компромисса и оставить ему ту часть Кувейта, на которую он претендовал с самого начала. В конце концов, возможно, появился шанс выйти из кризиса с солидным выигрышем.

Неожиданный прилив оптимизма у Саддама далее был поддержан рядом благоприятных событий. В начале декабря министр обороны Жан Пьер Шевенман, может быть, самый стойкий защитник Ирака во французском кабинете, указал на возможность пересмотра границ Кувейта, если Хусейн уйдет из эмирата, и призвал к международной конференции по Ближнему Востоку после выхода Ирака из Кувейта. Этот призыв был повторен министром иностранных дел Дюма, который также дал понять, что может пойти по стопам Бейкера и посетить Багдад. И, что самое важное, в противоположность давней американской оппозиции международной конференции по Ближнему Востоку, 5 декабря представитель США в Организации Объединенных Наций Томас Пикеринг намекнул на готовность его правительства рассмотреть такую идею.

Даже при том, что заявление Пикеринга осталось исключением в непреклонной, открытой решимости администрации США не связывать кризис в Заливе с арабо-израильским спором, Саддам решил, что, каковы бы ни были первоначальные намерения Буша, он развязал силы, которые могли бы оказаться за пределами его контроля. Было похоже, что стремление к войне как-то замедлилось. «Мирный лагерь» использовал все это, чтобы с еще большим рвением требовать политического решения конфликта. Общество спорило относительно того, обладает ли президент конституционными полномочиями, чтобы ввергнуть нацию в войну, не имея явных полномочий со стороны Конгресса. Старшие демократы, такие как Эдвард Кеннеди и Сэм Нанн, сомневались в мудрости военного решения и требовали продлить санкции.

В этот критический момент, как решил Саддам, нужен эффектный жест, который перетянет чашу весов в пользу «мирного лагеря». А что могло бы быть эффективней полного освобождения иностранных заложников в Ираке и Кувейте? Такой шаг наверняка расценили бы как значительное явное свидетельство доброй воли, и поэтому весьма вероятно, что наберет силу политическое движение, которое трудно будет сдержать. Если исполнить этот финт достаточно искусно, он позволил бы ему сохранить кое-какие новые приобретения и, быть может, даже привести к созыву международной конференции, перенеся, таким образом, международное внимание с Кувейта на палестинскую проблему. К тому же, заложники уже перестали быть полезными. Поскольку ООН дала Соединенным Штатам четкий мандат по использованию силы против Ирака после 15 января, они вряд ли могли бы защитить его от американского гнева, как это было раньше.

Саддам решил, что ему предоставляется уникальная возможность пережить ураган, что это уникальный шанс, пусть и рискованный, воспрянуть и выйти из конфронтации с неким реальным достижением. Он не только мог с достоинством выжить, но и приобрести новое международное влияние. Учтя соотношение риска и возможностей, Саддам решил ковать железо, пока горячо. 6 декабря он объявил об освобождении всех иностранных заложников.

Саддамова уловка провалилась. Очень скоро он понял, что, несмотря на глубокое облегчение во всем мире, администрация США не откажется от требования о безусловном уходе Ирака из Кувейта. По мнению президента Буша, его предложение о прямых переговорах по мирному решению конфликта давало иракскому диктатору последний шанс спасти свою шкуру, не потеряв лица, и это он, Саддам, должен был решать, воспользоваться ли этой возможностью или нет. Однако Хусейну ситуация представлялась совершенно иной. Он оккупировал Кувейт не потому, что жаждал дополнительной власти или усиления политического влияния, но под влиянием отчаянных экономических трудностей. Следовательно, безоговорочный уход, или даже уход с «косметической» спасительной формулировкой, был совершенно неприемлемым с самого начала, ибо он не решал основных причин, приведших к вторжению. Только существенная равноценная замена — например, кусок Кувейта — могла бы привести к мирному уходу из Кувейта. Но поскольку Буш, несмотря на освобождение заложников, не выказывал никакой готовности двигаться в этом направлении, Хусейн рассчитал, что его единственная надежда избежать войны — это попытаться обойти крайний срок, 15 января, отложив встречу с государственным секретарем Бейкером.