Денис Проданов - Колыбельные неведомых улиц. Разговоры с бездомными об их жизни

Это было особенно очевидно в сравнении с Западом. В Австрии, к примеру, социальная сфера развита очень хорошо, что является многолетней заслугой социал-демократии. И если кто-то теряет жильё, то государство его поддерживает до такой степени, что бездомному скопить денег, получить муниципальную квартиру по льготной цене и вернуться в полноценную жизнь весьма реально. Попавшего в беду видят, слышат, ему помогают информацией, социальными выплатами и крышей над головой. В России же всё ровно наоборот: бездомные – это невидимые люди, которых практически не воспринимают.

С момента своего отъезда на Запад я продолжал регулярно приезжать в Россию. И в каждый свой приезд я повсюду встречал бездомных. Куда бы я ни ехал – в Рязань, Сергиев-Посад или в Москву, везде они были в избытке. В последние годы бездомные стали проникать даже в аэропорты, в частности, в Домодедово и Шереметьево. Там ожидающих контроллируют не так строго, как на вокзалах, да и лавки в залах ожидания есть без перегородок – можно поспать. И пока тысячи наслаждаются комфортом, шоппингом и летают во всевозможные страны мира, аэропорт для бездомных символизирует экзистенциальный тупик.

Тупик этот ощущается и в сотнях других местах. Помню, как я шёл вечером по Маросейке. И там, между дорогими кафе и закусочными, на приступке сидело два бездомных алкаша. Были они грязны и опущены до невероятия. Под ногами у них валялся их пьяный друг. Он спал на асфальте, прямо в луже, повернув лицо к прохожим, так, как если бы заплёванная земля была его постелью. Контраст с буржуазным духом центральный улицы столицы был фантастический.

Этот эпизод напоминал об очевидном: богатство Москвы не для всех. Оно зарезервировано для тех, кто дистанцируется от бедных, от невезучих и несчастных, намеренно вытравит в себе сострадание к ним. В этом отношении Москва это образцовое классовое общество в миниатюре, а Кремль – его символический маяк.

Первопрестольная давно стала магнитом для тех людей из регионов и жителей соседний стран, которые потеряли работу и крышу над головой. Снова и снова я встречал алкашей, бездомных и нищих с переломанными носами, запущенными бородами, в грязной одежде. Как-то под вечер в центре Москвы во дворе дома я прошёл мимо одного опустившегося бездомного. Он стоял, разговаривал сам с собой и плакал. Тихо жалуясь на что-то, он держал перед лицом зажжённую сигарету. Потом затягивался и сквозь слёзы продолжал что-то жалобно себе говорить. За калиткой, в скверике, метрах в пяти от него, сидели его кореша, пили водку и оживлённо о чём-то болтали. И видно было: обидели его чем-то, оттолкнули от себя. А он стоит и плачет как брошенный ребёнок.

Позже я отправился во Владимир, и там ко мне подошла пара бродяг опустившегося вида. В руках у них были полные пакеты. Один из них обратился ко мне и что-то нечленораздельно спросил. Я склонился к нему и он повторил: – „родители у тебя живы?“ – „Оба умерли“ – ответил я. – „Тогда помяни их, помяни“ – сказал мне бездомный и протянул две красивые конфетки-помадки. – „Только детям их отдай, а не кому-нибудь“ – авторитетно добавил его спутник постарше. „Хорошо“ – сказал я и поблагодарил их. Но детей я в тот день так и не встретил, да и отдавать конфеты незнакомым детям было бы странно. Возвращаясь обратно по дороге на вокзал несколько часов спустя, я увидел двух бездомных, просивших милостыню. Подойдя поближе, я положил конфеты в протянутую руку одного из них.

Прошло ещё какое-то время, и увиденное стало переходить в качество, обретая форму. Я решил начать общаться с бездомными, расспрашивать их о жизни и записывать наши разговоры на диктофон. Я до сих хорошо помню первых бездомных, которых проинтервьюировал. Это было в центре Москвы, на Китай-городе, и произошло случайно. Я переходил дорогу и увидел их – щуплого Володю и его здорового друга Пашу. Они сидели у метро, на приступке у церкви Всех Святых на Кулишках и о чём-то разговаривали. И было в этой сцене что-то задушевное, уединённое, что заставило меня замедлить шаг и захотеть услышать их историю.

Беда была в том, что именно в тот момент я был страшно голоден, так как не ел ничего с предыдущего дня. Вот уже несколько часов, как я ходил по делам и только начал искать закусочную. Есть хотелось так сильно, что у меня стало сводить желудок от голода. Я оказался перед выбором: отправиться есть и упустить шанс общения или остаться часа на два-три и голодать. Я выбрал последнее и не пожалел. Тот день в июне 2017 года стал началом моего погружения в мир бездомных. С тех пор я расспрашивал их о жизни при любой возможности. Мы общались сидя на газоне в скверах, на вентиляционных тумбах, на автомобильных стоянках, возле помоек, у вокзалов, на скамейках и в дневных центрах. Мы разговаривали в разных городах, на солнцепёке, в холод и под дождём.

Правила были простыми. Я платил бездомным на улице символическую сумму в пару сотен рублей как компенсацию за потраченное время. Если разговор длился больше двух часов, я платил больше. Я предоставлял каждому решать самому, как нам говорить: на „ты“ или на „вы“. Требование у меня было только одно: рассказывать о жизни своими словами честно и без прикрас. Если о чём-то говорить не хотелось или отвечать на какую-то тему было неприятно, мне достаточно было об этом сказать, и я сразу отступался.

Поначалу я испытывал сомнения. Думал: кто согласится говорить о личном с полным незнакомцем? Да и не просто на дежурные вопросы отвечать, а раскрываться, говорить порой сокровенные, исповедальные вещи. Здесь я был приятно удивлён. Я понял, что если к человеку подойти с уважением, с искренним интересом к его жизни, он отзовётся и пойдёт навстречу. Именно поэтому мне почти никогда никто не отказывал. Более того, даже люди изначально испытывавшие скепсис и подозрительность, начинали после моих объяснений смотреть на меня по-другому. Один из бездомных, перед тем, как дать мне интервью, спросил у меня с сомнением: кому это будет интересно? Я сказал: ты знаешь, я думаю – многим.

Один сибиряк, застрявший в Москве, рассказав мне о своей жизни, признался: „я сначала думал, ты – проститутка, а теперь вижу: ты – ничего мужик.“ В первую секунду слова его сбили меня с толку, но я понял, что для него слово „проститутка“ было обозначением для продажного журналиста. И не быть им – означало комплимент.

И всё же иллюзий о жизни на улице у меня не было никаких. Бездомность в Российской Федерации – это огромный социальный порок, Левиафан, с которым государство практически не борется. Точной статистики в стране не существует, но по различным данным, сейчас в России от 4 до 4,5 миллионов бездомных, причём средняя продолжительность жизни на улице составляет 7 лет. {7} 7 Права человека и бездомность: общероссийская проблема в региональном контексте. Специальный доклад уполномоченного по правам человека в Ярославской области / С. А. Бабуркин, Ю. Е. Барлова, Н. И. Жучкова, К. С. Скоробогатов, Ярославль, 2016, стр. 58; также Бездомность и язык вражды в средствах массовой информации. Сборник материалов, Межрегиональная Сеть „За преодоление социальной исключенности“, Спб., 2009, стр. 7; также Социальное обслуживание. № 10, 2011, ООО, Издательство «Социальное обслуживание» Москва, стр. 27 {8} 8 Башкатова Анастасия, Россия бездомная Версия для печати Добавить в избранное Обсудить на форуме Статистика доходов и бедности в стране сильно искажена, 06.07.2017, из http://www.ng.ru/economics/2017-07-06/1_7023_russia.html; также Путин сделает бомжами 10 миллионов россиян, 29 января 2014, из http://pravona.org/publikazii/putin-sdelaet-bomzhami-10-millionov-rossiyan.html; также Ten Years of Work With Moscow's Homeless, http://www.doctorswithoutborders.org/news-stories/special-report/ten-years-work-moscows-homeless По другим оценкам масштабы бездомности ещё значительней: некоторые эксперты насчитывают в России от 5 до 8 миллионов уличных бездомных. {9} 9 Путеводитель для работы. Рекомендации и практические советы для руководителей социально ориентированных некоммерческих и общественных организаций, занимающихся проблемами ресоциализации и социальной адаптации лиц без определенного места жительства и лиц, освобожденных из мест лишения свободы (Методическое пособие), Свердловская региональная социально ориентированная общественная организация „Право на защиту и помощь“, Екатеринбург, 2015, стр. 3 Но даже если взять заниженную цифру в четыре с лишним миллиона, то от неё становится не по себе. Цифра эта составляет около 3 % населения России и гораздо выше, чем численность всей российской армии. Наконец, четыре миллиона равняется без малого населению всей Финляндии. Это также больше, чем суммарная численность населения Эстонии, Латвии и Исландии вместе взятых.