Михаил Чуприков - С-101 в воспоминаниях экипажа

Великая Отечественная война началась для нашей семьи в ночь на 22 июня 1941 года. Ранним утром, после телефонного звонка, отец срочно собрался и, ничего не объясняя, ушел на службу. Потом вошла хозяйка квартиры и сообщила, что началась война. Через некоторое время маме позвонили и предупредили, чтобы они были готовы к отъезду, за ними приедут. Вскоре подъехал грузовик, всех троих посадили в кузов и отвезли на железнодорожную станцию. А в небе кружили вражеские самолеты, были слышны взрывы бомб. Мама получила разрешение Береговой базы 1-й бригады подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота на эвакуацию в Ленинград. В нем записано, что оно выдано жене командира Динцера, она

действительно эвакуируется из города Либава в Ленинград. Для проезда были выданы перевозочные документы по форме № 1 от станции Либава до станции Ленинград 9. На вокзале сначала подали состав из железнодорожных платформ, потом, поняв ошибку, заменили теплушками, выдали черствые баранки, и началась эвакуационная эпопея в Ленинград под бомбежками, многочисленными пересадками и практически без еды. Неделю состав двигался по направлению к Ленинграду. К счастью, они прибыли живые и невредимые на Варшавский вокзал и далее – пешком, в сопровождении носильщика с тележкой, на которую усадили маленького ребенка, добрались до улицы Жуковского, где они жили до войны.

Спустя месяц, 28 июля 1941 года, старшему инженер-лейтенанту Г.А. Динцеру была выдана справка о том, что он «действительно находится на Военно-Морской службе в Краснознаменном Балтийском флоте и на его иждивении находятся жена, Динцер Генриэтта Исидоровна, сын, Александр Георгиевич, мать жены, Зайчик Берта Семеновна». Документ служил «для предъявления в госучреждения по месту жительства» и был подписан командиром подводной лодки С-101 капитаном 3 ранга Игорем Кузьмичом Векке и военкомом политруком Камшилиным 10.

Семья Г.А. Динцера была эвакуирована из Ленинграда 15 августа 1941 года. Справка об эвакуации была выдана районной комиссией по эвакуации Куйбышевского района 14 августа 1941 года 11. На обороте приведен список местностей, куда производилась эвакуация: Кировская, Молотовская, Свердловская, Омская, Акмолинская, Карагандинская, Павлоградская, Актюбинская, Кзыл-Ордынская, Южно-Казахстанская области и Удмуртская АССР. На маминой справке были подчеркнуты: Павлоградская и Южно-Казахстанская области.

Так моя мама с годовалым сыном и своей матерью оказалась сначала в Северном, а затем в Южном Казахстане (ныне Республика Казахстан). Сохранился документ, выданный моей матери поселковым советом Кайманачихи Восточно-Казахстанского района Казахской ССР. В нем подтверждается, что «она действительно была эвакуирована с сыном и матерью в августе 1941 г. из г. Ленинграда, проживает на территории мясомолочного совхоза Кайманачиха и работает в качестве счетовода» 12. Там она трудилась до 2 мая 1942 года и, получив этот документ, со своими родными была отправлена в Южный Казахстан 13. В справке, выданной ей в колхозе «Восток», станция Луговая, подтверждается ее работа в этом колхозе с мая 1942 года по февраль 1944 года. Справка написана от руки, чернилами на газете, изданной на казахском языке. Штамп и печать расплылись и трудночитаемы 14.

Родители отца сразу после начала войны были высланы из Ростова-на-Дону в Казахстан, в город Ленинск. Они были немцами, а их сын, советский офицер, коммунист, воевал в Красной Армии. Оставаться им в Ростове было смертельно опасно, да и советские органы власти не могли позволить немцам встретить наступавшие германские войска. Противник захватывал город дважды: осенью 1941 года и летом 1942 года. В феврале 1943 года в ходе общего наступления Красной Армии, после победы под Сталинградом, Ростов-на-Дону был окончательно освобожден. В 1944 году моя бабушка Валентина Михайловна вернулась домой одна, без мужа, он умер 13 июня 1943 года и был похоронен в Ленинске. В марте 1944 года моя мама получила разрешение приехать поближе к месту проживания семьи мужа, но не в Ростов-на-Дону, город был еще закрыт, а в расположенный рядом Батайск 15. Оттуда было уже проще перебраться в Ростов.

Сначала мама устроилась на месяц, с 24 апреля 1944 года в ростовский областной трест «Росглавмаслопром» на должность техника-технолога, а с 29 мая 1944 года стала работать в Особой строительно-монтажной части «Кавэлектромонтаж» № 2 техником 16. Она участвовала в восстановлении и благоустройстве Ростова-на-Дону, с 18 по 20 сентября проводила электрическое освещение на Ворошиловском проспекте города. Она отработала 25 часов и выполнила задание на 105 %, о чем была сделана запись в соответствующем документе 17. Мама попыталась вернуться в Ленинград и послала запрос в Исполком Куйбышевского районного Совета, того района, где она с семьей проживала до эвакуации. 26 марта 1945 года она получила отрицательный ответ: «Исполком Куйбышевского Районного Совета депутатов трудящихся сообщает, что въезда в г. Ленинград нет, а поэтому оформить пропуск на въезд не представляется возможным» 18.

День Победы семья Г.А. Динцер встретила в Ростове-на-Дону. А в июле 1945 года последовал вызов в город Полярное Мурманской области к месту службы мужа 19. Отец сам приехать не мог, был в походе. За мамой был послан матрос. Он помог собрать вещи, достать билеты, сесть в поезд и добраться с пересадками до Мурманска и далее катером в Полярное. В Полярном у отца была комната в коммунальной квартире на IV линии (так назывались улицы в военном городке), в доме № 1, в квартире № 4.

Был полярный день, от круглосуточного солнца окно было закрыто газетами. В одном углу комнаты были сложены консервные банки – паёк отца, американские продукты, полученные по лендлизу: тушенка, сгущенное молоко, крупы, шоколад. После многолетнего голодного существования это было невозможным счастьем. Так семья наконец соединилась, стала налаживаться жизнь после войны. Через два года после приезда в Полярный наша семья переехала в четырехкомнатную квартиру на третьем этаже знаменитого «Циркульного» дома на улице Гаджиева (современный адрес – ул. Душенова, 5). Две комнаты занимали мы, в двух других жила семья командира подводной лодки С-103 Николая Павловича Нечаева. Окна наших комнат выходили на Екатерининскую гавань, на пирс и причалы, где стояли подводные лодки. Рабочий кабинет отца располагался в одной из кают плавбазы «Печора», бывшего немецкого судна «Отто Вюнше» (Otto Wuensche), по репарациям переданного СССР. Она стояла здесь же, в Екатерининской гавани. Мама в Полярном нашла себе работу в Доме Красной Армии и Флота (впоследствии – Дом офицеров флота): с 25 декабря 1946 года по 21 января 1948 года она учила детей игре на фортепиано 20.

Жизнь семей моряков в Полярном была тесно связана с укладом военно-морской базы. Если лодка находилась в походе и наступало время ее возвращения, все родные жадно ловили любую информацию, передавали ее друг другу, всматривались в море, пытаясь первыми увидеть входящую в Екатерининскую гавань лодку. Дома шла подготовка к встрече, готовилась вкусная еда. В нашей семье, как и во многих домах, шли репетиции домашнего концерта, посвященного «Встрече дорогого папочки из похода». Потом бедный усталый папочка терпеливо выслушивал детскую программу выступлений. Раз в месяц мы получали паёк. Это были консервы, крупы, мука, сахар, сушеные овощи: картошка, морковь, свекла, лук, капуста, полагались и сухофрукты. За хлебом ходили в баталёрку, получали сразу несколько буханок. Зимой их везли на санках. Для нас, детей, сладостями были сушеная морковь, иногда карамельки – подушечки. Из свежей еды – рыба, осенью – грибы и ягоды, в изобилии росшие на сопках.