Роман Здоров - Такт Сердца

В какой-то момент всего накопилось так много, что мне захотелось побыть одному, а семье дать отдохнуть от меня, так как потеря учёбы и вечные заявления в милицию за мелкие кражи становились тяжёлой ношёй для них, и для отношений в целом. Отец предложил мне устроиться на склад, где нужно было грузить лес, и я сразу ухватился за это, потому что это давало мне возможность жить отдельно в другом городе. Родители сняли мне скромную комнату, в которой была только кровать и тумбочка, голые стены и пол – состояние жилья было таким, что даже не требовалось снимать обувь. Видя эти условия, мама плакала. Проработав 6 месяцев грузчиком, и дождавшись, когда мне исполнится 18, я собрался идти служить в армию. Перед уходом, девушке, которую я по-прежнему любил, хоть мы были уже не вместе – я сказал: «Только не выходи замуж», но жизнь сложилась так, что она вышла… Будучи уже в армии я узнал это, но был намерен бороться за неё – и с мужем тоже, если придётся. Я не собирался отступать, но когда узнал, что у неё родилась дочь, смирился, не желая вредить отношениям в семье, где был ребёнок! По возвращении из армии, я несколько раз встречал её случайно, но потом мы не виделись много лет подряд…

Трудности всегда были тем, что сопровождало меня в жизни. Иногда они находили меня, а иногда и я находил их сам. Идя на службу, я сразу желал попасть подальше от дома, избегая отпуска и других льгот для солдат. Мне хотелось полностью ощутить все «прелести» срочной службы за тот недолгий год, который она длилась. Попал я в пограничные войска. Уже в первые месяцы службы внимания со стороны офицеров было больше, чем достаточно, а один из них, майор, особенно усложнял мне жизнь на протяжении всех месяцев, проведённых в учебной части. Он не упускал возможности наказать меня за любой проступок, который я совершал, а таковых было предостаточно.

Однажды, я забрал автомат одного из солдат и потом ему же продал его. Иногда дрался, отнимал телефоны у других ребят, и это привело к тому, что сгруппировавшись, все мои «потерпевшие» написали стопку заявлений на меня. Помню, как один из офицеров, у которого я также был «на глазах», вызвал меня к себе. В кабинете он встретил меня с распростертыми руками и широкой улыбкой на лице, что меня очень удивило. В начале нашего разговора, он сказал:

– Только что у меня в кабинете было около 10 перепуганных маменькиных сынков, и ты можешь мне даже ничего не объяснять, я и так всё понял о тебе. Но меня сильно заинтересовал случай с автоматом, и я бы хотел услышать это от тебя в деталях, для своих личных армейских историй, так сказать. Как ты это сделал?!, – и снова расплылся в кресле, широко улыбаясь.

История – «расскажи мне всё, и тебе за это ничего не будет», была частой ещё по малолетке в кабинетах милиции родного города. Я никогда не вёлся на неё, но тут, взвесив все «за» и «против», понимал, что уже ничем не рискую и рассказал детали этой маленькой афёры. Слушая меня, этот офицер, задавал какие-то вопросы, чтобы не упустить детали, а в конце просто расхохотался и сказал:

– Уедешь отсюда невредимым. Я всё улажу. Иди!

После очередной драки в моём исполнении, майор, который особенно меня доставал, построил всю роту – около 100 человек, дал мне Устав и приказал 5 часов читать обязанности рядового солдата вслух, чтобы было слышно в его кабинете. Объём написанного занимал всего полторы страницы, поэтому чтение было довольно монотонным и часто повторяющимся. От скуки, уже через минут двадцать, я начал коверкать текст, читая его, то как стихотворение, то протяжно, словно песню… Солдаты начали подхватывать мою интонацию, в такт со мной повторяя словосочетания, которые я произносил в заданном темпе. Выкрикивая очередную реплику, её повторяло 100 человек именно с той интонацией, которую я задавал. Это было очень здорово, но за эту выходку нам добавили ещё два часа мучительного чтения. Когда все уже изрядно устали, я стал один монотонно читать текст. В конце каждого часа нам давали 5 минут на то, чтобы 100 человек сходили в туалет, потом снова построились – так прошло 7 часов. На протяжении следующих месяцев, проведённых в учебной части, этот майор не упускал возможности наказать меня, но как только пришло время уезжать в отряд, он подошёл ко мне и предложил остаться, сказав, что из меня получился бы хороший сержант, но подчинение и Устав были чужды мне, и я ответил отказом. Уже через несколько дней я сидел в вагоне, который направлялся в город Чоп, где был пограничный отряд, который распределял солдат на ближайшие границы. От Крыма этот город был одной из самых дальних точек на территории Украины.

Как только мы с приятелем устроились в купе, ко мне подошёл солдат и сказал, что меня завёт командир вагона. Перебирая в голове, что я сотворил и за что очередной капитан хочет меня видеть, я вошёл в его купе. Посмотрев на меня, он произнёс: «Мне сказали, что ты сможешь удержать порядок в вагоне на протяжении всего пути?», – я ответил вопросом: «Кто сказал?», – на что он грубо посмотрев на меня, ответил – «Исполняй», – и я вышел из купе. Я понимал, что такие рекомендации обо мне мог дать только тот самый майор, который «сворачивал» мне кровь на протяжении всей «учебки», но мужик он был хороший и уважал меня.

На протяжении всей дальнейшей службы я попадал во множество разных передряг, встретил много новых людей. Да что и говорить – много новых проблем, которые чуть не оставили меня в тюрьме на лет 5, ещё тогда… Статья за рэкет и вымогательство в конце службы, отказ сотрудничать с военной прокуратурой делали жизнь сложнее. Начальник штаба в отряде отдал приказ докладывать обо мне каждый день ему лично – и обо всём, что я делаю в последние недели… Даже в туалет – по части – я ходил под конвоем. За весь год я ни разу не был дома, и находился весьма далеко от него, как и хотел в начале своей службы. Когда срок моей службы подходил к концу, и проблемы разного рода достигли критической точки, я почувствовал, что медлить больше нельзя, обратился за помощью к своему командиру подразделения, попросив его помочь уехать домой в одной из первых «пачек», в которых отправляли лучших и отличившихся за время их службы солдат. Он услышал меня. И в течение следующей недели, я был уволен и отправлен домой. Армия – это время, которое я вспоминаю с удовольствием и улыбкой на лице, но делать там всё же нечего.

Вернувшись домой после службы, через месяц я уехал к своему приятелю в город У. Познакомились мы во время моей срочной службы, подружились. Но, принять решение уехать из дома уже через неделю, больше чем за тысячу километров меня подтолкнула романтика и дух свободы в моей душе. Мне шёл только 19-й год, и казалось, что, будучи один и так далеко от дома, у меня будет больше возможности реализовывать свои жизненные устремления. А отсутствие родительского контроля также поспособствует этому, но это была большая глупость с моей стороны! Пока я там занимался мелкими кражами, кто-то ограбил отделение банка, и именно я с товарищем, подошёл под описание грабителей. Милиция и убойный отдел не давали нам прохода – постоянно допрашивали, брали отпечатки, снимали на камеру, составляя психологический портрет, пытались давить морально, как могли, чтобы получить от нас признание в ограблении банка, которого мы не совершали, но были похожи на тех, кто сделал это. Мы проводили периодически ночи в местном КПЗ, а утром нас отпускали, потом снова другие спецслужбы арестовывали и допрос начинался снова. Мы практически не спали сутками, есть было нечего и даже крыши над головой не было, за исключением, ночей, проведённых в камере. Так продолжалось какое-то время и я понимал, что больше не могу угождать своей упёртости и надо возвращаться домой. А упёртость заключалась в том, что раз уж решил уехать и заниматься тем, чем решил, то хотел довести это до конца, во что бы то ни стало, невзирая на трудности. Я не собирался поворачивать назад и уезжать оттуда, но данная ситуация поражала меня и заставляла уехать. Мы с приятелем просто оказались не в то время не в том месте. Так попасть – это ещё умудриться надо! Этот месяц, что я провёл там, был одним из худших в моей жизни и мне очень стыдно перед моими родителями за их переживания тогда. Будучи абсолютно без денег я понимал, что моё упрямство больше не может брать верх надо мной. Оставаться тут, во что бы то ни стало, будет глупостью. Я позвонил отцу и попросил выслать мне денег на дорогу домой. Выкупив своё золото с ломбарда, которое я заложил уже через пару недель после приезда, я сел в купе и, не имея денег даже чтобы заплатить за постельное бельё в вагоне, утром был дома.