Эдуард Говорушко - Не изменившие себе. Драгомировы и другие

Распечатав конверт и прочитав депешу, Михаил Иванович пригласил к себе зятя, приехавшего вместе с женой на короткие каникулы. В кабинете Александр Сергеевич увидел, что тесть сидит за столом с победоносным видом, по привычке поглаживая больное колено.

– Вот министр извещает, что царь готов и может предложить мне должность главнокомандующего войсками на японском театре военных действий, – сообщил Драгомиров с нескрываемым удовлетворением. – Посоветовал подумать над этим… Как думаешь, что я ему скажу?

А почему бы и не согласиться, подумал Лукомский. Михаил Иванович досконально осведомлен о ситуации на японском фронте, так как с самого начала войны пристально отслеживает и анализирует кампанию против японцев, изучает ход отдельных сражений и стычек, получая массу писем с места событий. И не просто любопытства ради, а потому что решил переработать свой учебник тактики. Крупный военный теоретик прекрасно сознает, что сила современного огнестрельного оружия и другие технические усовершенствования непременно должны изменить прежние тактические положения, формы и требования. Знает он и непростительные ошибки нынешнего главнокомандующего, так как не раз анализировал и его действия, и действия командира 1-й японской армии Куроки. Более того, он заранее раскусил тактический план Куроки – парализовать наш флот, высадить десант в Корее и направить его к Лаоляну, тем самым обезопасить себя с этой стороны и – начать осаду Порт-Артура… Так и вышло, но эта тактика японцев оказалась сюрпризом для Куропаткина, которого Михаил Иванович считал главным виновником поражений от японцев.

Важно и другое: старому генералу все еще хватает смелости и решительности при принятии рискованных, но необходимых решений, да и амбиций не занимать. Поразмыслив с минуту, решил, что Драгомиров вряд ли откажется. Ответил, однако, уклончиво:

– На девяносто процентов уверен, что согласитесь, Михаил Иванович! Но это, избави Бог, не совет! Вам решать!

– Почти угадал, но раз министр просит подумать, погожу… Да и утро вечера мудренее – завтра тебе первому откроюсь. Сахаров пишет: если царь не передумает, в Конотоп придет телеграмма, и я должен срочно прибыть в Петербург. А может, твои десять процентов за ночь меня переубедят. А теперь в сад, ноги и мозги поразмять…

Что-что, а мозги у него в порядке и голова ясная, дай бог каждому в этом возрасте, подумал подполковник Лукомский, провожая тестя в сад, в котором с наступлением теплых весенних дней тот проводил все больше и больше времени с блокнотом и книгой в руках.

– Ни моей Соне, ни твоей, прошу, – ни гу-гу – разволнуются раньше времени, а может, и зря, – попросил Михаил Иванович, усаживаясь на свою любимую скамейку.

Фельдъегеря в этом доме появлялись довольно часто, то из Киева, а то из Петербурга, – Драгомиров и на покое старался держать руку на пульсе военной жизни. Дамы к курьерам привыкли и не обратили внимания на очередного. За ужином же Михаил Иванович хотя и светился в ожидании перемен, но источника света не выдал. Лукомский, однако, с радостью заметил, что, встав из-за стола, тесть забыл у кресла свою палку…

Старый боевой генерал чувствовал, что вряд ли переживет этот год. Но смерти не страшился, как не боятся ее две категории людей: прожившие долгую и успешную жизнь, а также отчаявшиеся и спившиеся неудачники. А кроме того, он выбрал стезю солдатскую, хотя сейчас и в высоком генеральском чине, а солдат всегда живет рядом со смертью.

А вот предсмертных мук опасался. Не нравственных, с совестью у него было все в порядке, а физических. При одной мысли об этом у него начинало ныть раненое колено, словно напоминая о пережитой когда-то боли. Поэтому с недавних пор у него появилась тайная молитва наполовину собственного сочинения: «Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешного, – дай мне смерть быструю, легкую и безболезненную, когда на то будет воля Твоя!»

Впрочем, есть ли физические страдания сильнее боли, которую учинила ему турецкая пуля, раздробившая коленную чашечку? Той, которая часто снится ему до сих пор и которую не дай Бог снова испытать хоть на мгновение.

Но кончину свою генерал не прочь отсрочить, о чем многократно молил Бога. Не то чтобы очень уж хотелось жить в этом состоянии, но Драгомиров спешил закончить главный труд своей жизни – «Курс тактики», по которому обучались все русские офицеры со дня выхода книги в жизнь. Издавался учебник при жизни автора 29 раз. Следующее издание, пусть и посмертное, состоится лишь в случае, если автор успеет переработать курс с учетом требований современных военных кампаний, при использовании войсками новых, не виданных ранее видов оружия. Так он сам решил.

Сон не шел… Как быстро пролетела жизнь! Кажется, только вчера, ну позавчера он, Миша Драгомиров, семнадцатилетний кадет Дворянского полка, получил звание фельдфебеля, а после завершения учебы с отличием стал прапорщиком лейб-гвардии Семеновского полка. А потом годы помчались за годами, как время в ходе сражений, когда в горячности боя не замечаешь, что вдруг потемнело, опустилась ночь и можно расслабиться.

Нет, он не перебирал в памяти звездных вех своей жизни. Окончание Академии Генштаба по первому разряду с золотой медалью, приглашение на профессорскую должность в академии, первая научная публикация, разработка методики по воспитанию войск, встреченной одними с восторгом, другими с желчной завистью, блестящее форсирование Дуная, в котором его 14-я дивизия, подготовленная к войне по этой методике, в боевых условиях показала ее действенность. После того назначение его на должность начальника Академии Генштаба даже недоброжелатели восприняли как закономерное повышение по службе известного военного теоретика и писателя с опытом успешного военачальника. Триумф в Париже, где его лекции встречались овациями, а высшие лица государства устраивали приемы в честь русского генерала и писателя… Дружил и с царями, будучи воспитателем их венценосных детей, одно это уже можно считать наградой, но были и другие, самые высокие в Отечестве, полученные из рук государей. Все, за что ни брался Михаил Драгомиров, – все у него получалось, и, между прочим, без особых затруднений. Будто бы ангел вел его под руку с одной ступени на другую! Только вот ошибся ангел, не отошел от него к сыну Ванечке, когда тот приставил к виску револьвер из-за несчастной любви к Александре, дочке генерала Домонтовича [1] Александра Михайловна Домонтович (1872-1952), в замужестве Коллонтай, – русская революционерка, после революции 1917 года – министр в советском правительстве, чрезвычайный и полномочный посол СССР. … Но как бы в попытке оправдаться ангел послал ему зятя, который стал уважительным и любимым сыном, а главное – единомышленником и сподвижником.