Джон Леннон - Антология «Битлз»

Джордж: «Свадьбу Джона я почти не помню. Она состоялась в августе 1962 года. Он просто сходил однажды днем в какую-то ливерпульскую контору, а вечером, когда мы сидели в машине Брайана, направляясь на концерт (в тот вечер мы и вправду выступали), он сообщил: „Вообще-то я женился“. Этот факт не замалчивался, просто его не раздували в прессе. Свадьбы не было — ее заменила пятиминутная церемония регистрации. В то время все было по-другому. Мы старались не терять времени».

Джон: «Синтия выросла вместе с нами, со мной.

Мы поженились незадолго до того, как мы записали нашу первую пластинку. Я был ошеломлен, услышав от Синтии [что она беременна], но сказал: «Да, нам надо пожениться». Я не сопротивлялся (67). За день до свадьбы я рассказал обо всем Мими. Я сообщил, что Син ждет ребенка и что завтра мы женимся, и спросил, хочет ли она пойти с нами. Она только застонала. Все время церемонии снаружи, у здания бюро записей актов гражданского состояния, что-то долбили, и я не слышал ни слова. Затем мы перешли через улицу и отобедали курицей. Все это выглядело как в анекдоте.

Я думал, теперь, после женитьбы, мне придется распрощаться с группой. Никто из нас никогда не приводил в «Кэверн» даже своих подружек — мы боялись потерять поклонниц (что в конце концов превратилось в фарс). И мне было неловко появляться там теперь, когда я женился. Это все равно что гулять по улице в разных носках или с расстегнутой ширинкой» (65).

Ринго: «На свадьбе мы не были — Джон даже не сообщил мне, что женится. Джон и Синтия хранили свою тайну от всех. Если кто-нибудь проговаривался, все спохватывались: «Тс-с-с, здесь Ринго!»

От меня все скрывали, потому что поначалу меня не считали своим. Я был членом группы, но мне еще нужно было заслужить право считаться им. Джон ничего не рассказывал мне, пока мы не отправились на гастроли и не познакомились поближе. Где только мы не останавливались!»

Джон: «Мы не из чего не делали тайны, просто, когда мы впервые вышли на сцену, нас ни о чем не спрашивали. Никого не интересовало, женаты мы или нет. Нам часто задавали вопрос: „Какие девушки вам нравятся?“ И если вы читали наши первые интервью, там сказано: „Блондинки“. Я не собирался сообщать, что я женат, но никогда не утверждал и обратного. Я всегда терпеть не мог читать о чужой семейной жизни».

Брайан Эпстайн: «Поначалу я советовал им избавиться от кожаных курток, потом перестал разрешать носить джинсы. После этого я убедил их надевать на концерты свитера и наконец — с великим трудом — костюмы. Кажется, на первое прослушивание на ВВС они впервые надели костюмы».

Пол: «Когда мы познакомились с Брайаном Эпстайном, мы еще носили кожу. Но когда появились наши первые фотографии, мы услышали: «Пожалуй, кожа придает вашему имиджу чрезмерную жесткость». Агенты соглашались с этим. Даже Астрид в Германии начала фотографировать нас в костюмах. Каким-то образом Брайан уговорил нас купить костюмы. Он мудро повторял: «Если я сумею заполучить выгодный контракт, в коже вы никому не понравитесь». И я не возражал, потому что эта мысль вписывалась в мою философию «целенаправленной группы», согласно которой мы должны были выглядеть одинаково, а еще потому, что в мохеровых костюмах мы немного походили на чернокожих артистов.

Позднее прошел слух, что я первым изменил коже, но, насколько я помню, мне никого не пришлось тащить к портному. Все мы охотно отправились на другой берег реки в Уиррел, к Бено Дорну — маленькому портному, который сшил нам мохеровые костюмы. Так начал меняться наш облик, и, хотя временами мы еще надевали кожу, на наиболее ответственных выступлениях мы появлялись в костюмах. Это были костюмы для кабаре. Мы по-прежнему пытались прорваться наверх, а кабаре в этом смысле было то, что нужно. Так был положен конец гамбургскому периоду».

Джон: «За пределами Ливерпуля хозяевам дансингов не нравились наши кожаные костюмы. Они считали, что мы выглядим как бандиты. Поэтому Эпстайн часто повторял: «Послушайте, если вы начнете носить костюмы, вам заплатят больше…» Всем хотелось иметь добротный, строгий черный костюм. Нам нравились кожаные куртки и джинсы, но и от костюмов мы не отказались, даже согласились носить их не только на сцене. «Ладно, так и быть, я надену костюм, я наряжусь хоть в воздушный шар, если мне за это заплатят. Не настолько уж я влюблен в кожу!» (75)

Джордж: «Полагаю, люди считали, что мы выглядим сомнительно. Даже сейчас подростков в кожаных куртках и с длинными волосами часто воспринимают как малолетних бандитов, но они просто молоды, и им нравится носить кожу. Так было и с нами. Мы и вправду выглядели как хулиганы в черных футболках, кожаных брюках и куртках.

Брайан Эпстайн принадлежал к верхушке среднего класса, он хотел, чтобы мы нравились продюсерам радио— и телевизионных компаний, а также студиям звукозаписи. Мы с радостью переоделись в костюмы, чтобы побольше зарабатывать и почаще выступать».

Ринго: «Он изменил наш имидж в лучшую сторону. Все приложили к этому руку. Я привык зачесывать волосы назад, как стиляга, стричься, как Тони Кертис, и носить бачки, и вдруг мне сказали: „Ну-ка сбрей их и поменяй стрижку“, — что я и сделал».

Джон: «Ссоры вспыхивали постоянно: между Брайаном и Полом, с одной стороны, и мной и Джорджем — с другой (70). Брайан и Пол постоянно убеждали меня подстричься (69). В то время я отпускал волосы длиннее, чем на фотографиях, — перед съемками я их обычно подравнивал, но у меня сохранились и снимки, на которых мои волосы выглядят слишком длинными, жирными и растрепанными. Все стиляги были волосатыми, их стрижки в стиле Тони Кертиса быстро теряли форму, потому что они не ходили в парикмахерскую. А еще наши волосы были сальными (75).

Брайан одел нас в аккуратные костюмы и рубашки, Пол всегда поддерживал его. Я бунтовал, ослабляя галстук, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, но Пол подходил ко мне и застегивал ее. Я пытался уговорить Джорджа взбунтоваться вместе со мной. Я объяснял ему: «Послушай, эти чертовы костюмы нам ни к чему. Давай выкинем их в окно».

Я видел самый первый телевизионный фильм о нас. Нас приехали снимать со студии «Гранада», мы были одеты в костюмы и не похожи на самих себя. После этого фильма я понял, что нас уже начали продавать» (70).

Джордж: «Не думаю, что Джону гравилось носить костюм, как и мне, но мы хотели больше работать и поняли, что без этого нам не обойтись. В те времена правила были строже, так строился весь бизнес».

Пол: «Думаю, позднее Джону нравилось вспоминать о том, как он бунтовал, а я пытался приструнить его, — но это полная ерунда. Все мы поменяли имидж. Я не стриг за него волосы, не заботился о том, хорошо ли повязан его галстук и застегнуты ли у него пуговицы. Посмотрите на снимки — ни на одном из них Джон не хмурится!»