Галина Малькова - Дети – цветы жизни

Когда я оставалась дома одна, мне становилось и скучно, и страшно. В школу меня не отдали. Чтобы как-то развлечься, я рисовала или пела песни, или ставила перед собой никелированный электрочайник, корчила рожи и беседовала со своим кривым отражением – этим отвлекалась.

Папа особенно страдал из-за отсутствия курева. До войны он набивал папиросы табаком и ставил их в шкаф. Он любил представлять будто папиросы появляются сами, надо только произнести волшебное заклинание. Я говорила: «Давай, произнеси волшебные слова, может быть появится коробочка». Чудес не происходило, наоборот приходили несчастья.

Вечером 15 ноября мама узнала, что в кондитерском магазине на талоны вместо сахара будут давать пирожные. Мы отправились в магазин, мне очень не хотелось идти, я отговаривала маму. Приближалось время бомбежки. Даже небо с грозными тучами и луной наводило страх. Мы пришли в магазин, началась бомбежка, всех отправили на лестницу, считалось, что это самое надежное место. В полной темноте мы стояли на лестничной площадке, прислонившись к двери. Я задремала. Проснулась от грохота, скрежета, криков и стонов, сыпались стекла и камни. Я кричала: «Мама, мама». Ответа не было. Толпа увлекла меня за собой. Дальше провал памяти. Несколько дней я пролежала без сознания в медпункте. Когда сознание вернулось, я назвала свое имя и адрес. У меня оказалась переломана ключица правой руки, ранения в голову и спину. Через некоторое время появился папа. Он плакал, на вопрос «где мама?», отвечал, что она ранена и лежит в другой больнице.

Когда я немного поправилась, меня взяли к себе жить мамины сестры Бэла и Лиза, и бабушка. Они жили на Васильевском острове в крохотной комнате. Папа остался жить один в холодной нетопленой комнате, продолжая работать. Иногда он приходил навещать меня, но все реже и реже, а потом совсем перестал. Мне сказали, что его взяли на фронт, но письма не приходили. Мне так и не сказали, я догадалась сама, что мои родители погибли.

Тетя Бэла работала на заводе, тетя Лиза заканчивала институт иностранных языков. Бабушка стояла в очередях за хлебом или ходила на рынок, чтобы выменять вещи на что-либо съестное. В конце зимы мы стали готовиться к эвакуации, сначала собирались все вчетвером, но потом бабушка и Бэла остались, и мы с Лизой отправились вдвоем.

Помню такую картину. Отъезжающим выдали паек: кашу и какие-то продукты. Мы не стали все сразу съедать, оставили на «потом», но вскоре при луне доели остатки.

Помню холод, пробирающий до костей, пока ждали погрузки на машины, чтобы проехать по Ладожскому озеру. Проехали до Кабоны, там дождались товарного поезда, погрузились в теплушки. Куда нас везут, толком никто не знал, но говорили, что на Кубань, немного подкормить.

Всплывают в памяти несколько картинок. Как-то просыпаемся от жуткого холода, открыв глаза, вижу, что все кругом бело от снега, не могу понять, где мы очутились. Оказалось, что поднялась метель, и через щели намело столько снега, что казалось мы в поле, а не в теплушке. К нашему счастью на какой-то остановке подсели несколько мужиков, нормальных, не блокадников. Они напилили дров, растопили печку, заткнули дыры. Потом новое происшествие. Люди спустились с верхних нар, стараясь разместиться поближе к печке. Кто попроворней, поставил свой котелок на эту вагонную буржуйку вскипятить воду, чтобы сварить кашу из концентрата (дорогой выдавали пайки в виде брикетов с пшенной кашей и сухарей). Вдруг раздался страшный взрыв, крышка печки отлетела в сторону, брызги каши и горячей воды полетели на всех сидящих вокруг. Крик, паника. Куда бежать? Поезд продолжает двигаться. Благодаря все тем же толковым мужикам, разобрались что случилось. Нашли покореженную алюминиевую фляжку. Одна женщина сунула эту фляжку внутрь печки, вода превратилась в пар, фляжка взорвалась, подняв в воздух тяжелую чугунную крышку печки со всем, что на ней варилось. К большому счастью крышка печки отлетела к двери, где никого не было. Головешки и искры быстро затушили. Стали смеяться и прибираться.

Я очень боялась, когда на остановках Лиза отходила получить паек или за кипятком.

Наконец, недели через 2—3 состав добрался до Кубани, там всех выгрузили, кто не умер дорогой. Родной брат моего папы – Андрей Петрович Мальков жил в Краснодаре с женой и двумя дочками Любой и Аней. От станицы Динской до Краснодара добрались сами. Нас встретили очень хорошо, хотя и со слезами. Тетя Шура старалась нас скорее подкормить и обогреть. К тому времени стало уже тепло. Война продолжалась, немцы приближались к Кубани. Лиза поторопилась продолжить путь на Дальний Восток. У нее было направление из института, а главная причина – в Биробиджане служил ее старший брат Миша, кадровый военный. Учитывая возможность нападения Японии, наша страна держала большую армию на Дальнем Востоке.

Итак, мы с Лизой едем на Дальний Восток в нормальном поезде, путь не близкий. Мелькают города, поселки, люди. Проезжаем Байкал, любуемся. Наконец добрались до места назначения – г. Биробиджан. Лиза посылала телеграмму, но нас никто не встретил. Т.к. дядя Миша военный, то письма ему посылались на полевую почту. Мы долго искали комендатуру, ходили по городку из конца в конец. Наконец к нам подошел один лейтенант, он оказался приятелем дяди Миши. Мишу отправили в командировку, поэтому он не встретил нас. Приятель отвел нас к дому, где Миша снял комнату. Скоро он вернулся.

Лиза первое время болела, потом и я к ней присоединилась, возможно, от всех переживаний и перемены климата. Мне снились страшные сны, что мы все едем и теряем друг друга, отстав от поезда. Иногда при луне я ходила по комнате, говорят, что во сне я бредила и кричала. Все постепенно направились. Лиза оформилась в школу преподавать английский язык. Меня решили подготовить к поступлению стразу во второй класс. Я интенсивно занималась с учительницей, арифметику освоила даже с опережением, а письмо мне давалось хуже, пропускала и путала буквы. Пошла сразу во второй класс, тогда учились вместе с мальчиками. Учительница была очень строгая, даже злая. Однажды она не отпустила нас на перемену. Мой сосед просился в туалет, но его не отпустили. Вдруг слышу журчание. Мальчик не мог больше терпеть до перемены, снял галошу и в нее написал. Виноват не мальчишка, а учительница, но скандал она устроила громкий.

Природа на Дальнем Востоке весьма сурова зимой сильнейшие снегопады, заносы, идешь в школу, ветер с ног сбивает, весной наводнения, выходит из берегов река Бира, она очень быстрая, течет с гор. Летом солнце сильно печет. Белье стирали на реке, намылят и разложат на травке под солнцем, потом сполоснут – все белоснежно. Но есть опасность уронить мыло в реку – унесет мгновенно.