Лариса Черкашина - Пушкин, потомок Рюрика

Варяго-русы стали ужасом Восточно-Римской империи, и их дикий флот не раз угрожал богатой и слабой Византии. Она, не в состоянии отражать их набеги силой оружия, льстила себя тем, что связала их ярмом религии». Эти пушкинские строки – еще одно подтверждение тому, как глубоко знал поэт отечественную историю.

…На ладьях, тяжело груженных серебром и заморским товаром, воротился Олег с дружиной в Киев. «…И жил Олег, княжа в Киеве, мир имея со всеми странами».

Умер Олег в 912 году, прокняжив тридцать три года. По сказанию Львовской летописи, погиб князь от укуса змеи, таившейся в черепе некогда любимого им коня.

Деяния Олеговы и сама смерть его воспеты Пушкиным. «Тебе кажется Олег не нравится; напрасно, – спорил поэт с Александром Бестужевым. – Товарищеская любовь старого князя к своему коню и заботливость о его судьбе— есть черта трогательного простодушия, да и происшествие само по себе в своей простоте имеет много поэтического».

Год смерти Олега – 912-й – становится началом фактического княжения Игоря Рюриковича, хотя Игорь и считался великим князем с 879 года – года смерти отца.

«Игорь в зрелом возрасте мужа принял власть опасную: ибо современники и потомство требуют величия от наследников государя великого или презирают недостойных», – полагал Н.М. Карамзин.

Игорь продолжил великое дело объединения земель, начатое его отцом и Олегом. За время княжения он подчинил своей власти тиверцев и уличей (их земли стали частью Киевского государства), подавил восстание древлян (восточных славян Полесья и Правобережной Украины), которые после Олеговой смерти не замедлили отделиться от Киева.

Дважды (в 941 и 944 гг.) Игорь совершал походы на Византию. Первый из них закончился жестоким поражением: русская флотилия была сожжена «греческим огнем» у стен Царьграда.

Но уже через три года после неудачного похода Игорь, вновь собрав огромное войско, двинулся на Византию. На сей раз нарушенный договор был восстановлен, и, как прежде, Византия обязывалась платить Руси дань, «иже имал Олег». Впервые в договоре с Византией 945 года Древнерусское государство именовалось Русской землей – «знак большей твердости в отношениях к стране, теснейшей связи с нею».

Игорю, первому из русских князей, пришлось столкнуться с воинственным племенем печенегов. «Русские, ставшие грозой для самых далеких народов, сами подвергались нашествиям своих соседей болгар, печенегов и половцев», – справедливо заметил Пушкин. Правда, в 915 году, когда кочевники-печенеги только появились в русских землях, князь заключил с ними мир. Но уже через пять лет Игоревы дружины мерились силой мечей и быстротой коней с воинственным племенем.

Игорь, как и Олег, прокняжил на Руси ровно 33 года. Осенью 945 года Игорь с дружиной отправился в земли древлян, где собрал с племени обильную дань. Но показалась она Игорю и его дружинникам малой, и тогда отправил он добро под надежною охраной в Киев, сам же вернулся к древлянам за новой данью. И собрались на совет во главе с князем Малом обиженные древляне, и порешили так: «Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит».

Решение древлянских мужей стало для князя роковым. Византиец Лев Диакон поведал об ужасной казни Игоря: мучители привязали его к двум согнутым деревьям, и те, распрямившись, разорвали тело на две части. «…Судьба определила ему погибнуть от своего неблагоразумия», – так заключил Карамзин жизнеописание князя.

…В сентябре 1827 года приятель поэта А.Н. Вульф записал в своем дневнике: «Играя на биллиарде, сказал Пушкин: «Удивляюсь, как мог Карамзин написать так сухо первые части своей «Истории», говоря об Игоре, Святославе. Это героический период нашей истории…»

Сумрачны и суровы древлянские леса. Редкие солнечные лучи, чудом пробившиеся сквозь лесную чащобу, серебром вспыхивают на остриях пик и шлемов, веселыми «зайчиками» отражаются от высоких щитов… В 946 году огромное войско, ведомое киевской княгиней Ольгой, вступило в Древлянскую землю.

Грозная княгиня-мстительница восседала на белом красавце скакуне, а чуть поодаль от нее, крепко вцепившись в поводья боевого коня, гарцевал маленький всадник – единственный сын Ольги, Святослав, надежда ее и отрада.

Радовалась и печалилась Ольга, глядя на маленького княжича. Будто в ратных доспехах он и родился – так ладно сидит на нем кольчужка, так ловко подогнан к детской головке шлем. Настоящим воином растет сын. И лишь льняные пряди волос, кольцами выбившиеся из-под шлема, выдают возраст Святослава – «бе бо детескъ» еще княжич.

Мрачны думы княгини. Принял князь смерть мученическую от древлян. Нет больше Игоря, нет у нее мужа, у сына – отца, у киевлян – великого князя. Не по годам рано примет боевое крещение сын. Не суждено Святославу свидеться с отцом: никогда больше не приласкает Игорь маленького княжича, не посадит его на коня, не обучит всем ратным премудростям. Что ж, она, мать, заменит отца осиротевшему сыну, воспитает его достойным Рюриковичем.

Больно Ольге, словно это ее сердце разорвали на две половинки, и кровоточит оно беспрестанно… Живы в памяти Ольги горькие видения. Не успела оправиться от скорбной вести, не просохли еще слезы на лице ее, как пожаловали на княжий двор послы из Древлянской земли. Нет, не повиниться перед вдовой пришли они – разбередили только раны сердечные своими недостойными речами: «Мужа твоего мы убили, так как муж твой, как волк, расхищал и грабил, а наши князья хорошие, потому что ввели порядок в Деревской земле, – пойди замуж за князя нашего, за Мала».

Ничем не выдала гнева своего княгиня – повелела киевлянам воздать честь послам. Понесли важных послов к княжьему терему в ладье (а те важно восседали в ней, кичливо поглядывая на людей), да так и сбросили древлян вместе с ладьей в приготовленную яму – заживо и погребли. Приняла Киевская земля тех знатных мужей.

Не замедлило явиться следом и второе посольство – очень уж хотелось князю Малу обрести власть и могущество, став мужем киевской княгини. Лучшие из лучших древлянских мужей пришли к Ольге на поклон. Приняла их княгиня ласково, просила после тяжелой дороги в бане помыться, а после и говорить с ней о сватовстве. Знала, что никому из них не суждено более видеть ее: усердные слуги уж обкладывали баню хворостом, подносили огонь к сухим поленьям.