Коллектив авторов - Комментарии

Узкому кругу русских поэтов Леонард Шварц стал известен в конце 90-х, когда с редакцией Талисман-Пресс он приехал в Москву, чтобы работать над грандиозной, уникальной антологией «На пересечении столетий» (Crossing Centuries), в которой американцы на свой лад представили современную русскую поэзию за последнюю четверть 20-го века. Шварца в Америке знали по книгам «Мерцание на грани вещей. Эссе о поэтике» и «Слова перед произнесением» как крайне неудобного автора для школьных классификаций. Он поэт со сложным психологическим пространством.

«Вы должны измерить собственным взглядом возможности отрицания, которые этот взгляд в себе содержит, найти точку, ясно говорящую о вашей ссоре с миром… Это жёсткая точка зрения, без контакта с вещами как таковыми; вещи всегда будут настаивать, чтобы вы были внимательны к их неуклюжим формам. Но вы не должны им потакать. Вам будет хотеться вложить в них смысл, но то, что вами забыто, от этого становится ещё сильней, и ничто не сможет вас отвлечь от тщетного вспоминания, никто не сможет вас предохранить от ошибочной памяти обо всём существующем.» («Моменты для того, кто ещё не жил»).

Установка радикальная: мёртвая петля через забвение как выход к творческому, прибавочному началу. Нельзя забыть что-нибудь насильно, но подозревать, что образы, вызванные свойствами памяти и освещённые вспышками восприятия не совсем одно и то же, важно для техники созерцания и писательства. Для входа в настоящее время. Как бы ни дистанцировался Шварц от вещей и не избегал очевидностей, в его стихах создаётся ощущение авторского присутствия в поле перемен и столкновение автоматизма с событием. Или атмосфера происшествия, открывающего дорогу следующему повороту смысла.

Леонард Шварц живет в среднем Манхэттане. Его жена Мингсиа Ли из Китая, она автор нескольких книжек стихотворений по-английски. Шварц преподаёт искусство поэзии в Браун университете, участвует в переводческих программах, он американский интеллектуал, открытый перекрёсткам языков и стилевым диссонансам. Конечно, его друзья меня упрекнут, если я не упомяну его домашнего любимца – боа-констриктора, одного из самых длиннотелых, деликатных, напряжённых и задумчивых чудовищ Нью-Йорка.

Ср, 01.02.2006 02:44:43 you wrote:

Есть линии в американской л-ре, которые почти полностью отсутствуют в нашей. По мнению Перлофф, одним из пророков была Гертруда Стайн, who has practically changed (or substituted) a rhyme for repetitions. А последние были широко – у Уитмена уже. Стайновская линия дала и минимализм и в каком-то измерении повлияла на language school 3 3 Группа американских поэтов, с которой метареалисты тесно общались в 80-е – 90-е гг. (Здесь и далее Авт ). . И это была работа по дифференциации слов, предметов и опыта. Метонимическое начало соприродно такому процессу. Но метонимия требует «подкармливания» целого, культивацию контекстов. За этим дело не стало, интерпретация расцвела пышно, как мы знаем. Время от времени нужно обновление матрицы, вот об этом сейчас и речь. Обновление всегда идёт в метафорических столкновениях. Поэтому мы говорим о метареализме, где метафора в сильной позиции. А что касается контекстуального богатства, то здесь интересен гуманитарный impact новых технологий, да и много чего сюда можно подверстать, чего нет у нас. Вот бы и рассказал. Ну кто знает, кроме Уланова 4 4 Александр Уланов – писатель, переводчик, критик. , Меи-Меи Берсенбрюге (1947 г.р.), например? Она во всех антологиях есть, и у неё гениальные стихотворения о льдах. Самодовольной её не назовёшь…

Я даже горжусь, что Бог не отвлекает меня от созерцания мира. Метареализм – открывает, дарит, а не критикует. Потом, мне интересно чужое, и меньше всего хочется его «пугать», вносить в него от себя – зло. Мне кажется, это отсутствие воинственности (я ж не вспоминаю о наших «подвигах» в быту) может способствовать диалогу.

Сб, 22.04.2006 03:07:51 you wrote:

О Ваньке 5 5 Поэт Иван Жданов, см. его публикацию в этом номере. . И ум и талант и идиотизм я в нём признаю на равных, и мне легко совпадать со всеми тремя его ипостасями. Может, поэтому мы так много проводили вместе времени… Наши путешествия и приключения – это целый фильм.

У Вани в заметках, в прозаических фрагментах оч. интересная попытка создавать или находить формы психологического времени. И размещать эти формы. «Клятва», например. Ведь если человек клянётся, он видит какую-то цепь изменений неподвижной, поэтому есть «вечные» клятвы. Человек абонирует часть событий, протянутых в будущее и видит одно из их качеств статичным. Клятвой, как и заговором останавливают время, сообщают ему однородность или сводят на нет. Ваня ещё рассказывает об условиях, в которых он так или иначе поступил с временным потоком, связав его словом. Клятва у него есть и в молчаливом одиночестве и на театре, и везде он описывает своё переживание от управления временем. Клятва у него связана с жертвой, клятва – тело (слово потому что), стигмат.

Получил длинное письмо от Ильи 6 6 Поэт Илья Кутик, профессор Северо-западного университета (Чикаго). . В нём английские странички, в которых они с Оппонентом, как мы называем Гиббонса, артикулируют свой проект. Они сразу говорят, что их исследование не направлено на историю поэзии, поэтому с точки зрения «мета» они разбирают древних, Мандельштама, Тютчева, Пастернака, но совсем не ту группу, которая в действительности стала называться «мета» и благодаря которой состоялась возможность говорить о «метареализме» в американской литературе или у Софокла. Их книга будет о «мышлении», а не об истории. Понятно. Я спросил Илью, при каких условиях можно говорить о мышлении без истории? Даже если археология литературы не входит в их задачу, интересно, будет ли всё же сказано, что была и есть конкретная группа художников, которую впервые и назвали «метаралистами», метаметафористами, чёртом в ступе, мета и т.д. Наверное, это как искать сюрреализм у Босха, но не упомянуть Бретона (действительно, они ведь не были знакомы, да и Тютчев не дотянул до времени, когда познакомились в 1974-1975 г. Жданов, Ерёменко, Парщиков и ещё несколько милых энтузиастов). Могу согласиться, что историография не нужна, не задача их проекта, но всё же, будет ли несколько слов о мышлении без истории.

Убийство Политковской меня как-то садануло плашмя. Юкка Мал-линен 7 7 Финский поэт и переводчик русской литературы. переводил её книги на финский, а здесь литагент Галина Дюрстхофф представляла её книги, и у неё была своя «чеченская ниша». Чеченцы её и убили в подарок вождю. Прочитал на сайте BBC, там же статья о процветании новых модных бутиков в России – интервью с русским Вогом. Жизнь идёт. На Пушке не около млн. народу (такая демонстрация была в NYC в прошлом году, протест против транспортников), а 2 тыс. всего. Какой-то зализанный холуй телеведущий по фамилии Соловьёв сказал, что убийство выгодно кому угодно, только не властям.