Алексей Соколов - Берегите Россию (исповедь, воспоминания и размышления)

В селе функционировали частные и общественные предприятия: два картофелетерочных завода, молочный завод, кирпичное производство, маслобойка, колбасная, ландринная, мельница. Все эти предприятия, кроме одного – картофелетерочного завода, который был закрыт и демонтирован, я собственными глазами ранее видел работающими. В колхозное время построили цех по выпуску черепицы, но он практически не работал.

Село состояло из одной длинной, более километра, улицы и новой линии, расположенной перпендикулярно к главной. Летом оно утопало в зелени. В нем действовала деревянная церковь, куда приходили молиться из близлежащих деревень. Систематически, каждый год на Ильин день в селе проходили шумные ярмарки, на которые съезжалась вся округа, надев свои лучшие наряды. Чего только не продавали там! Особенно много было народных изделий из дерева и обожженной глины, мяса, различных солений. И, конечно, нельзя представить ярмарку без песен, плясок и фотографов.

Надо сказать, что и природа здесь благодатная: речки, кругом ухоженные поля и леса. Недалеко, в пяти километрах отсюда, протекает река Ока. В общем, детворе было где погулять, побегать, порезвиться.

Единственным недостатком было отсутствие поблизости больших дорог. Село находится как бы в стороне от них.

Теперь всего этого нет. Да и живут здесь лишь несколько семей, в основном старики. Каким было село в прошлом, осталось в моей памяти как сон.

Мой отец Соколов Емельян Степанович являлся коренным жителем этого села. Родился здесь в 1887 году. Занимался земледелием, был большой труженик, имел хорошее крестьянское хозяйство: лошадь, корову, овец, кур и гусей, наделы пахотных земель и лугов, которые нарезались каждому крестьянину в зависимости от количества мужчин – едоков в семье. На земельных наделах выращивали рожь на хлеб и овес для лошади, картофель, просо или гречиху на каши, лен, из которого в конечном итоге на примитивных крестьянских ткацких станках ткали грубые ткани для пошива белья и одежды.

В 1933 году отец вступил в колхоз. Некоторое время он избирался председателем колхоза.

Моя мать Соколова (в девичестве Титова) Прасковья Ивановна родилась в 1900 году в селе Высоково, в девяти километрах от Домнина. Трудовую деятельность начала в шестнадцатилетнем возрасте мотальщицей на Меленковской прядильно-ткацкой фабрике Владимирской области.

Выйдя замуж, она всю дальнейшую жизнь посвятила семье, детям и сельскому хозяйству. Наша семья занимала половину пятистенного одноэтажного кирпичного дома, построенного отцом вместе с младшим его братом. Дети спали на печи и антресолях, а когда стали побольше – на полу.

Сложилась обычная крестьянская семья, которая жила своими интересами. Много работали дома и в поле. По большим праздникам к нам приходили гости – родственники отца и матери. После угощения пели старинные русские песни. Их было много. У меня в памяти остались такие, как “Бродяга Байкал переехал”, “Последний нынешний денечек гуляю с вами я, друзья”, “Вот кто-то с горочки спустился”, “На Муромской дороге стояли три сосны”, “Коробейники” и другие.

В праздничные дни в каждом доме гуляли и пели. Мы, малыши, умолкали, когда взрослые пели, наслаждались мелодией этих протяжных, а иногда и озорных песен, любовались исполнителями.

Но неожиданно случилась беда, в результате которой мы – дети оказались без отца, а мать – без мужа, на себе испытали всю тяжесть крестьянского бытия. В августе 1937 года по навету кого-то из селян к вечеру пришли в дом работники НКВД районного центра и увели отца.

В то время старшей сестре Марии было двенадцать лет, мне было одиннадцать, а младшей сестре Лиде – всего около двух лет.

В районном центре таких, как отец, собрали из района более 10 человек. Их продержали в местном КПЗ примерно неделю, а затем увезли в Муромскую тюрьму. Нас известили о дне отправки их в тюрьму, и мы, все дети, вместе с мамой пришли проводить, вернее сказать, повстречаться с отцом.

Помню, он подошел к нам, простился и сказал: “Я ни в чем не виноват, скоро разберутся и отпустят”.

Потом мы узнали: отца судила 31 декабря 1937 года так называемая тройка УНКВД и признала его виновным, присудила 10 лет лишения свободы. Позднее нам объяснили, что “ваш отец – враг народа, а вы дети врага народа со всеми последствиями”.

Для нас, детей, закончилось беззаботное детство, походы на речку, в лес, различные шумные игры. Началась тяжелая пора выживания. Мы никак не могли понять, за что посадили отца, почему он стал “врагом народа”.

В то время он работал председателем колхоза, сделал немало для его становления. На селе говорили, что ему в вину поставили расходы на покупку сбруи и телег для лошадей, конных плугов, борон и другого снаряжения для сельхозработ. Всего этого в колхозе был большой дефицит, поэтому практически все сельскохозяйственные работы сдерживались, что наносило урон экономике колхоза.

Я по своему детскому разумению написал письмо т. Сталину и попросил его отпустить отца домой, так как нам без него плохо, что он ни в чем не виноват, и привел доводы, которые слышал в разговоре односельчан. Долго ждали ответа на это нехитрое, наивное письмо, но не дождались. Между тем, в народе поговаривали, что районное начальство в отношении отца что-то проверяло, но никаких последствий не было.

Некоторые люди злорадствовали по поводу случившегося. Большинство же селян нас жалели.

Обезглавленная семья помощи никакой не получала, бедствовала. Главным нашим кормильцем стал приусадебный участок. Здесь мы выращивали картофель, капусту, морковь, огурцы, помидоры, лук, другие необходимые овощи. Из этого делали запасы на зиму. Частично на усадьбе косили траву на сено для коровы и овец. Остальные корма заготавливали в пойме речки Салка и везде, где растет трава. Сорняки от прополки грядок и картофеля тоже сушили на корм скоту. Получаемое молоко от коровы в основном продавали в районном центре, а вырученные за него деньги шли на покупку хлеба. Я научился ремонтировать (подшивать) старые валенки и ботинки для нас – детей и для мамы. Иногда мама выменивала на молоко поношенные вещи для нас.

Клеймо “дети врага народа” всегда нас преследовало, усложняло и без того сложную жизнь. Мы научились терпению и выдержке, не реагировать на негативное отношение к нам, уходить от разговоров на эту тему. Это был единственный выход для нас из сложившихся обстоятельств. Росли и осознавали, что нас считают людьми низшего сорта. Понимали эту несправедливость, но ничего не могли изменить. Жить под таким прессом было очень тяжело, невероятно тяжело, и обидно было слышать “уколы” и крепкие слова в наш адрес.

Прошло почти восемь лет. Весной 1944 года отца освободили из мест заключения из-за отсутствия состава преступления.