Василий Веденеев - Авантюристы на стезе любви

– Будь у знаменитой Клеопатры иная фигура и аккуратный носик, – справедливо заметил один из всемирно известных ученых, – история могла пойти по иному пути, а карта современного мира выглядела бы совершенно отлично от современной!

Тем не менее легенды о «ночах Клеопатры» существуют и, как справедливо говорят в народе, – дыма без огня не бывает. Но кто мог послужить прообразом для таких легенд? Неужели кровожадно-ненасытная персидская царевна Парисатис?

Нет, не она. Историков интересовал этот вопрос, и большинство западных специалистов сошлись во мнении, что это, скорее всего, была вдовая римская патрицианка по имени Агриппина, жившая примерно в одно время с владычицей Египта Клеопатрой.

В отличие от распространенного позднее мнения, положение замужней женщины или вдовы в Древнем Риме совсем не отличалось разнузданной свободой, как, например, в Древней Спарте. Наоборот, жена являлась чуть ли не «крепостной» своего мужа и почти целиком и полностью зависела от его воли. Поэтому, даже овдовев, склонная к сексуальным забавам Агриппина не могла получить желаемого наслаждения в столице империи, где проживали ее родственники и родственники ее покойного мужа. Кстати, Древний Рим был не столь велик и густонаселен, как многим современным людям представляется по голливудским фильмам – это отнюдь не Нью-Йорк, Москва или даже Тамбов. Сейчас Древний Рим показался бы нам захолустным, малонаселенным, довольно сонным городишкой, просыпавшимся только в дни раздачи хлеба, пышных празднеств и кровавых забав.

– Я хочу удалиться в провинцию, на свою виллу, – сказала молодая вдова родственникам. – Там я буду предаваться печали вдали от соблазнов шумного города.

– Поезжай, – охотно согласились они.

Агриппина уехала и, некоторое время выждав, пока о ней начнут забывать, стала собирать на своей вилле молодых и красивых рабов. Не в силах обуздать одолевавшие ее пагубные страсти, она практически ежедневно устраивала с ними разнузданные ночные, а то и дневные оргии, предаваясь самому гнусному разврату и различным сексуальным извращениям, вплоть до содомии.

Насытившись любовью очередного невольного сожителя, Агриппина приказывала слугам вязать его. Затем, не доверяя этого занятия никому, патрицианка собственными руками начинала творить расправу над недавним фаворитом. Вооружившись ножом для разделки туш или бичом, она терзала тело, недавно дарившее ей жар любви, и от этого получала новое, неописуемое наслаждение. Возможно, даже большее, чем на ложе при совокуплении. Не исключено, что в минуты занятия сексом ее сильно возбуждала и подхлестывала мысль о том, как она станет терзать этого мужчину или юношу, который сейчас овладел ею со всем пылом. И она отдавалась еще более страстно.

Доверенные служители выволакивали трупы любовников-рабов в мешках в поле и зарывали в заранее приготовленных ямах – неподалеку от виллы Агриппины скоро выросло целое кладбище. Тайное, как у каждого убийцы.

Конец кровавым потехам наступил совершенно неожиданно. Один из родственников обратил в Риме внимание на расходы «тихо живущей» в провинции «скорбящей вдовы». По его мнению, она тратила слишком много денег! Действительно, молодые и красивые рабы, которых покупали для Агриппины, стоили недешево: это не старики и не калеки. К тому же в то время уже существовали конторы ростовщиков – прообраз современных банков, – через которые проходили деньги большинства римлян. Ростовщичество было очень развито и проследить расходование средств при желании не составляло труда.

Постоянные большие расходы на невольников насторожили далеко не бедную, но весьма расчетливую родню патрицианки, и на виллу неожиданно нагрянули несколько «инспекторов» из Рима. Вполне понятно, что тайна вдовы раскрылась, и родня увезла ее в столицу, где «веселую вдову» суд патрициев приговорил к смерти. Однако не за совершение «серийных убийств» на сексуальной почве, а за поругание и унижение чести патрицианского рода и позорные, порочившие род связи с рабами! Агриппину казнили.

Когда-то история развратной патрицианки была очень широко известна, но потом мир забыл ее имя. Зато воображение поражала еще при жизни окруженная легендами царица Египта Клеопатра. Постепенно образы кровожадной персидской царевны Парисатис, разнузданной римлянки Агриппины и царицы Клеопатры слились воедино, породив легенду о кровавых и сексуальных «ночах Клеопатры».

Кстати, чтобы дать хоть какой-то выход разнузданным страстям и «спустить пар», в древности существовали культы языческих божеств, жрицами которых часто служили женщины, страдавшие психическими заболеваниями, приводившими к искажениям и извращениям в сексуальной сфере. По мнению многих сексопатологов, женщин – сексуальных маньяков ничуть не меньше, а то и больше, чем мужчин. И удовлетворить их, как правило, очень сложно.

Если бурные сексуальные фантазии долгое время вынужденно подавляются, а потом получают возможность прорваться наружу, то такой «нарыв» обычно прорывается фонтаном крови! Тем более некоторые из маниакально сексуально озабоченных женщин во что бы то ни стало стремятся сразу реализовать все свои самые «заветные» сексуальные мечты. Большая беда, если такая натура перестает четко различать ту зыбкую грань, которая отделяет ее болезненные фантазии от реальности…

Герои многих античных преданий отличались удивительным, заразительным жизнелюбием и постоянно попадали во всевозможные сексуальные авантюры, испытывая захватывающие дух любовные страсти.

Одним из самых известных, созданных в незапамятные времена в назидание потомкам, считался миф-предание о роде Атреев, который сквозь непроглядную тьму веков дошел до нас в почти не искаженном виде. Большинство экспертов в один голос утверждают – это не миф и не предание, не легенда и не вымысел. А просто семейная хроника одного из многочисленных царских родов, некогда существовавших в Древней Греции…

Когда-то на благодатных землях Пелопонесса жили два брата-близнеца, которых звали Атрей и Фиест. Оба они были царскими сыновьями, и вскоре их отцу предстояло решить: кому из братьев оставить трон? Оба молодых человека отличались статью и храбростью в бою, оба с одинаковым упорством постигали науки, и оба являлись царскими отпрысками. Но монарх знал тайну: Атрей родился первым, на несколько минут раньше своего брата-близнеца. Возможно, именно это обстоятельство и сыграло роль в решении, принятом царем, которого тоже звали Атрей, – старший сын, по обычаю, получил имя отца. А теперь должен получить из его рук и вожделенную власть.