Владимир Серебрянников - И.В. Сталин: в горниле Великой Отечественной

Известно, что еще в VI–V вв. до н. э. древнекитайский полководец и мыслитель Сунь-цзы в «Трактате о военном искусстве» писал о трех возможных путях победы в войне. Идеальным он считал возможность разложения армии противника и лишение его способности сопротивляться, т. е. достижение победы не сражаясь. Другой путь к победе он видел в разъединении противников, завоевании на свою сторону новых союзников. Третий, наихудший путь, он видел в решительном кровавом победном сражении.

Мы не имеем данных о том, что большевистские руководители и лично Сталин, знали Трактат Сунь-цзы. Но в их действиях искусно применились в комплексе указанные стратегические идеи. Некоторые западные авторы 1960-1980-х годов утверждали, что Сунь-цзы является предшественником марксистко-ленинских взглядов на способы ведения войны и достижения победы в ней. В частности западногерманский адмирал Ф. Рунге в книге «Политика и стратегия» писал, что революционная доктрина, которую развили и с большим успехом применяли В. И. Ленин и И. В. Сталин несла на себе глубокую печать Суньцзы. В этой наблюдательности отражаются более глубокое понимание истоков советского военного искусства, чем это имеется и сейчас у нас.

В теоретическом понимании и тактических решениях Сталина по военным вопросам появилось много нового. Это касается, прежде всего, подготовки и осуществления главного действия революции, а именно средств и способов взятия трудящимися во главе с партией государственной власти. Преодолевается абсолютизация в этом военного пути, которая имела место в канун, в ходе и сразу после Первой русской революции вплоть до 1909–1910 годов. Расширение легальных возможностей для политической борьбы, эффективность партийных кампаний по выборам Государственной Думы (особенно IV созыва), муниципальных органов власти, использования парламентской трибуны в сочетании с массовыми уличными действиями (акциями давления) и т. п. – все это указывало на возрастающую роль правильного сочетания мирных и военных способов борьбы.

В канун Великого Октября и в ходе него Сталин четко выражает сложные перипетии этих двух способов: возможны как военный, так и мирный путь взятия государственной власти; необходимо быть готовыми к тому и к другому варианту хода событий, быстрому переходу от одного к другому, ориентируясь на мирное взятие власти, иметь в резерве вооруженную силу, способную сдерживать агрессивность свергаемых классов и отразить атаки контрреволюции; идя военным путем и проявляя решительность, не разжигать воинственность и смело переносить акцент на возможность достижения цели (взятия власти) мирными политическими действиями. Все это имело место в реальности в период между Февралем и Октябрем 1917 года.

После разгрома корниловского мятежа Временное правительство, поддерживавшее большевиков и их сторонников в борьбе с корниловщиной, увидев огромный рост их авторитета и влияния, боясь утратить власть, развернуло наступление против них и большевизировавшихся Советов. Оно перешло к открытой войне против революционного движения, чтобы утвердить диктатуру буржуазии, чтобы сохранить капиталистические порядки, продолжать империалистическую войну. Сталин назвал это второй волной корниловщины, которая должна быть разгромлена, как и первая.

ЦК большевиков с 10 октября берет твердый курс на вооруженное восстание и взятие власти в стране Советами, на свержение Временного правительства, на открытие пути для перехода к социализму.

В военно-стратегическом отношении представляет большой теоретический и практический интерес постановка Лениным и Сталиным вопроса о «дне восстания».

Ленин ориентировал на то, чтобы восстание произошло до 20 октября, когда намечалось открытие II съезда Советов, на котором следовало признать взятие власти Советами. Троцкий полагал, что большевики не должны брать на себя инициативу развертывания восстания первыми, а прибегнуть к нему лишь в ответ на начало военно-силовых мер Временным правительством против Советов. Эту точку зрения поддерживали Каменев и Зиновьев.

Сталин выступал за то, чтобы день восстания выбрать «целесообразно», исходя из реального развития событий. Он был против того, чтобы восстание развернуть в ответ на явное военное нападение военных сил Временного правительства. Это значило бы, – говорил он, – представить контрреволюции возможность лучше подготовиться и организоваться. «Почему бы нам не обеспечить себе возможность выбора дня восстания и условий, чтобы не давать сорганизоваться контрреволюции?» [19]. При этом Сталин считал необходимым уяснить, что следует понимать под нападением. Оно может быть явным (открытым), но ему предшествует подготовка, зачастую скрытая. «Военное нападение» это и меры по созданию условий для него – политических, экономических, в том числе превентивных силовых (например, планировавшаяся сдача Корниловым Питера немцам, перенос правительства в Москву, концентрация контрреволюционных войск в столице и т. д.). Если такие меры для подготовки военного нападения осуществляются, то это уже следует считать началом нападения. И восстание против правительства, применяющих их, правомерно, морально оправдано. В статье «Ждать вам – не дождаться….» Сталин показал, что Временное правительство уже начало нападение против народа. Оно целенаправленно создавало анархию и беспорядки, провоцировало столкновения различных социальных групп, делая необходимым свое вооруженное вмешательство для наведения порядка. Оно жаждало крови. В данных условиях важно было сорвать эти замыслы организованным восстанием.

Сейчас нередко можно встретить мнение авторитетных авторов, которые именно так смотрят на момент начала войны. По существу на этой точке зрения строятся концепции превентивных (упреждающих) действий. Когда Сталин говорил о моменте начала военного нападения контрреволюционных сил летом- осенью 1917 года, то это звучало как нечто новое в понимания войны, военного искусства. Хотя нечто подобное было изложено еще английским философом XVII века Томасом Гоббсом. «Война есть не только сражение или военное действие, – писал он, – а промежуток времени, в течение которого явно высказывается воля к борьбе путем сражения… понятие войны состоит не в происходящих боях, а в явной устремленности к ним в течение всего этого времени, пока нет уверенности в противном» [20].

Мы не утверждаем наверняка, что Сталин был знаком с данной идеей, но тот факт, что он штудировал труды Гоббса, дает основания для такого предположения. Сталин уже в то время хорошо понимал роль разведки в заблаговременном вскрытии планов и намерений противника для упреждения его действий, дающего дополнительные шансы для своего успеха.