Михаил Загребельный - Эдуард Багрицкий

«Думу про Опанаса» – поэму о гражданской войне на Украине, которая разгорелась начиная с 1918 года, Эдуард Багрицкий создал стилем украинских народных песен. За образец он взял «Гайдамаки» Тараса Шевченко, который эту поэму о «колиивщине» – гражданской войне 60-х годов XVIII столетия, посвятил Василию Григоровичу, своему преподавателю теории изящных искусств. Григорович наставлял учеников: «Побольше рассуждать и поменьше критиковать». В предисловии к «Гайдамакам» Кобзарь пишет: «Серце болить, а розказувать треба: нехай бачать сини й онуки, що батьки їхні помилялись, нехай братаються знову з своїми ворогами».

В поэме Багрицкого смертный приговор махновцу Опанасу выносят в штабе большевиков в городке Балта. «Балта – городок приличный, / Городок что надо…» Когда Балту захватили петлюровцы, всех родных красноармейца Самуила Шварцбальда, шестнадцать человек, уничтожили. В мае 1926 года в Париже Самуил из Балты отомстит Петлюре. В июне 1926 года в Москве газета «Комсомольская правда» печатает первые три главы «Думы…». В июне 1926 года Пленум ЦК Компартии большевиков Украины в Харькове обсуждает итоги украинизации. Одессу покинули Хаим Бялик, Владимир Жаботинский, Яков Фихман. Они стали мировыми классиками. А кто знает их сегодня на Украине? Багрицкий с друзьями – поэты, прозаики, их «Коллектив поэтов», объединение художников-одесских парижан – уехали навсегда. Кто выбрал Москву, кто – евроатлантические города и веси, кто отплыл в Палестину. Из одесских классиков до конца, до последнего держался Эдуард Багрицкий. Но и он в августе 1925 года вынужден был сесть в поезд «Одесса – Москва». Культработник на джутовой фабрике элементарно нуждался, не в состоянии был прокормить жену и трехлетнего сына.

«В каких-нибудь три года (1924–1927), почти одновременно, кумирами читателей стали Исаак Бабель, Эдуард Багрицкий, Юрий Олеша, Валентин Катаев, Илья Ильф и Евгений Петров, Вера Инбер, Семен Кирсанов. Рядом с этими, знаменитыми и поныне писателями, работали менее крупные авторы, почти забытые, но совершенно необходимые в культурном контексте времени – Сергей Бондарин и Семен Гехт, Аделина Адалис и Зинаида Шишова, Татьяна Тэсс и Семен Олендер, Виктор Финк и Осип Колычев. Никто не собирался возрождать Одессу, – размышляет современный одесский филолог Елена Каракина. – Ни в чьи планы это не входило. Строительство нового мира – да, это планировалось. А возрождение города – чересчур свободного, чересчур языкатого, чересчур богатого и своеобразного – извините, никак нет. Тем более, что во время неразберихи властей или, говоря современным языком, разборок между ними, прозвучала мысль о создании Черноморской республики со столицей в Одессе. И было сделано все, чтобы никому никогда больше не пришло в голову объявлять Одессу столицей… Так настало время великого рассеяния одесситов по всему миру. Уехали сионисты, пианисты, дантисты, карикатуристы, профессора, фельетонисты, шансонетки, предприниматели, меценаты, архитекторы. Уехали, чтобы преподавать в университетах Берлина, Парижа, Буэнос-Айреса, уехали строить Тель-Авив и Хайфу, писать для эмигрантских газет и журналов, придумывать пышные декорации для оперных подмостков. Мир, конечно, от этого только приобрел, да Одесса потеряла».

Украинизация, своего рода холодная гражданская война, продолжается по сей день на Украине. Французский суд давным-давно оправдал мстителя Самуила из Балты. А героев «Думы…», отринув заветы Шевченко увидеть ошибки отцов, по сей день продолжают судить, разделять на идейно выдержанных героев и врагов. На страницах ксенофобских писаний ходит гоголем скакун под Паньком из Балты. Красуется Опанас, отведав молодого вина, в шубе с мертвого раввина, с бомбой и обрезом. Он – герой для правильных украинцев. А остальные – враги. «Вы говорите на вражеском языке», – так на недавней книжной выставке в Киеве мне лично заявил благообразный пожилой книголюб.

В 1929 году в стихотворении «Вмешательство поэта» Эдуард Багрицкий передал привет поколениям своих грядущих критиков. Те возглашают: «Прорычите басом, / Чем кончилась волынка с Опанасом…» Поэт берет слово.

Преддверие XX века. Одесса, Базарная улица, 40. В скромной квартире обитают Годель Мошкович Дзюбан и его супруга – Ита Абрамовна. 3 ноября 1895 года у них рождается сын. Мама выбирает ему имя Эдуард – она зачитывается переводными романами, и в одном из них ей приглянулось имя польского графа.

Годель Мошкович был, как сейчас принято говорить, мелким предпринимателем. В обильные времена держал мелкую лавочку. В скудные – служил продавцом, приказчиком в магазине готового платья. Эдуард Багрицкий в «Стихах о поэте и романтике» повествует о романтике в образе женщины. Романтика в июльскую ночь является на свидание к поэту, сыну продавца. На год раньше Эди на Молдаванке увидел свет Исаак Бабель.

Отец Эди в справочнике «Вся Одесса» в 1912–1914-х значится как Дзюбан. В суматохе грядущего в его фамилии некий писарь изменит предпоследнюю гласную на «и». Годель Мошкович уйдет из жизни в 1919 году в возрасте примерно 60 лет. Он был невысоким, рано полысел, набрал лишний вес. Передал сыну в наследство одну свою страсть: он подарит маленькому Эде клетку с певчей птицей. Это стало одним из ярких впечатлений ребенка. Свою первую книгу – «Юго-Запад» – Багрицкий решится издать только в 1928 году. Ее откроет стихотворение «Птицелов».

Ростом, статью, яркой, запоминающейся внешностью Эдуард пойдет в маму. Ита Абрамовна, в девичестве Шапиро (1871–1939), была высокой сухощавой брюнеткой, рано поседевший – как и позже Эдуард. Она посвятила себя воспитанию единственного сына – второй ребенок четы Дзюбан скончался в младенчестве. От мамы Эдя унаследует страсть, обожание самого процесса чтения. Как Ита Абрамовна, он и в зрелом возрасте будет подвержен влиянию только что закрытого фолианта и буквально носиться с ним, переживая о том, что произошло на его страницах.