Игорь Воронин - Гражданин Империи Иван Солоневич

Братство оставило о себе память на века: во многом благодаря именно его стараниям в Гродно был возведен храм-памятник Покрова Пресвятой Богородицы – тогда гарнизонная церковь, а ныне кафедральный собор. Историк и краевед Л. М. Солоневич, как и многие другие братчики, принимал участие в организации внешнего оформления собора-музея, сборе средств на установление мемориальных досок в память воинов, погибших в Русско-Японскую войну.

Известно, что в октябре 1905 года, после издания Высочайшего Манифеста, за так называемой чертой оседлости в ответ на революционные манифестации прокатилась волна еврейских погромов. В Белоруссии наиболее крупный из них произошел в Белостоке. Намечались аналогичные беспорядки и в Гродно, но усилиями властей и общественности страсти удалось погасить. Внес свою лепту в успокоение и редактор местных «Ведомостей» Л. М. Солоневич, выступивший в печати с открытым письмом против погромов. Власть олицетворял губернатор Иван Львович Блок (1858—1906), родной дядя поэта, убитый эсерами-террористами в Самаре менее чем через год.

В сентябре-октябре 1907 года состоялись выборы в III Государственную Думу. Лукьян Михайлович состоял в списке кандидатов от Гродненщины, но был забаллотирован.

О детстве Ивана доступной информации не то, чтобы мало – ее практически нет. Сам он более чем скудно осветил этот период своей биографии, в частности сообщил о том, что вследствие испуга в раннем детстве был недопустимо косноязычен и лет до 25-ти его временами не понимала собственная мать. Первые личные воспоминания относятся уже к годам отрочества, когда Ивану было 10—11 лет.

«Был у меня товарищ Лева Рубанов, – писал И. Л. Солоневич спустя многие годы . – Мы с ним вступили в некоторое спортивное состязание, результатов которого никакое жюри проверить не могло. Поэтому вопрос шел о честном слове. Для подкрепления этого честного слова было принесено Евангелие, зажжена свечка и над Евангелием, и перед свечкой была дана клятва в том, что ни один из нас о результатах своих подвигов ничего не соврет. Все это было благоговейно и торжественно.

Подвиги же заключались в том, кто из нас рогаткой больше перебьет фонарей в захолустном городишке Гродно.

Я не помню, кто взял первенство в этом поистине социалистическом соревновании. Но помню, как я тихонько вставал по ночам, спускался на балконе на веревке с рогаткой в одном кармане и с сотней камушков в другой (ночью камушков не найти) и, дрожа от страха и спортивного азарта, вышибал стекла керосиновых гродненских фонарей.

Стекла были вышиблены все. Предприятие осталось безнаказанным» . 31 31 Солоневич И. Л. Этюды оптимизма // Белая Империя. – М.: «Москва», 1997. – С 257—258

Сам Лев Рубанов датирует свое знакомство с Иваном Солоневичем несколько более поздним временем – 1904—1905 годами.

«Мы оба были во втором-третьем классе Гродненской гимназии, – вспоминал он. – Наши семьи были знакомы.

По улицам города ходили демонстрации, и мы с Ваней охотно присоединялись к толпе, и я до сих пор помню революционные песни, которые пели во время демонстраций» 32 32 Наша Страна. – 1983. – 23 апреля; №1709. .

Репертуар оригинальностью не блистал: «Вы жертвою пали…», «Отречемся от старого мира…» и все такое прочее. Но чего было больше в этом мальчишеском хоре – подражания или издевки? И как реагировал на эти выходки Лукьян Михайлович, консерватор и человек «самых честных правил»? Не исключено, что иногда и слишком всерьез.

Отец Вани и мать Левы входили в родительский комитет, существовавший при гимназии (до революции такой комитет избирался один на все учебное заведение, а не по классам, как это принято сейчас). И, естественно, они частенько обсуждали проделки своих сорванцов, которые вместе сбегали с уроков, чтобы сходить на Неман искупаться или в лес, или просто гурьбой побродить по городу.

Рубанов вспоминал, как возмущалась его мать, когда Лукьян Михайлович сказал ей, что хочет забрать Ваню из гимназии, чтобы он не набрался тлетворного революционного духа: «Мать моя отговаривала его от этого, говоря, что с четырехклассным образованием Ваня может быть только околоточным надзирателем. Но все же отец забрал Ваню из гимназии и экзамен на аттестат зрелости он держал потом» 33 33 Там же. .

Но «революционный дух» был не единственной причиной, по которой Иван стал «экстерничать», то есть самостоятельно готовиться к гимназическим экзаменам. «Я вышел из третьего класса гимназии, – говорил он, – отчасти потому, что финансовые дела моего отца были в те времена совсем окаянными, а главным образом потому, что гимназической рутины я переварить не мог. Это стоило больших семейных драм» 34 34 Солоневич И. Л. Пути, ошибки и итоги // Солоневич И. Л. Белая Империя. Статьи 1936—1940 гг. – М.: Москва, 1997. – С. 281. .

Основу гродненской компании той поры, помимо Льва Рубанова, составляли Костя Пушкаревич, Мишка Горновский, Данюк (имя неизвестно), Август Ульрих, Митя Михайлов. Кое-кто из них, как говорится, вышел в люди: Пушкаревич, например, стал профессором, а Михайлов сделал неплохую военную карьеру. И в нашем повествовании и эти двое, и Лев Рубанов еще встретятся. О судьбе других приятелей Ивана Солоневича нет, увы, никакой информации – как и о первых соперниках по французской борьбе.

О Солоневиче-подростке Рубанов пишет так: «Был он коренастым крепышом, участником всех мальчишеских эскапад, принимал активное участие во всех путешествиях по обследованию окрестностей города Гродны, любил зимой кататься на коньках, летом увлекался новым тогда футболом, а когда стал постарше – гирями, разными видами борьбы и атлетикой» 35 35 Рубанов Л. Об Иване Солоневиче // Наша Страна. – 1953. – 3 октября; №194. .

В город ежегодно приезжал цирк Принцеля с дядей Ваней Лебедевым, Поддубным и другими мастерами борьбы. И гродненские мальчишки, в теплые летние и осенние дни, «обычно в субботу и воскресенье, устраивали свои чемпионаты французской борьбы, чаще всего в пригородной лесу в Пышках или Понемуне или Лососне на берегу Немана. В качестве борцов выступали здесь Коля Куликовский, Ваня Солоневич, Олесь Дашек, Юзик Солянко, Коля Куханович и другие борцы в возрасте от 13 до 15 лет. Ваня считался одним из „силачей“. Не думая о риске, которому подвергались, мы из молодечества переплывали Неман, возились с огнестрельным оружием, преимущественно с пистолетами монтекристо, стреляли в цель. У Вани был револьвер „велодог“, заряжая который он прострелил себе указательный палец. Пуля прошла у самого сустава и застряла в оконной раме, а он долго потом возился с пальцем» 36 36 Там же. .

Гродно (а тогда говорили и писали – Гродна) – городок в начале XX века хоть и губернский, но совсем небольшой, каких-то 42 тысячи жителей. И частенько семьи друзей-приятелей, переезжая с одной съемной квартиры на другую, рекомендовали знакомым свое предыдущее жилище. Благодаря этому обстоятельству мы знаем приблизительные адреса Солоневичей в Гродно. Свои воспоминания Лев Рубанов писал, уже будучи ветхим стариком, постоянно перескакивал с одной темы на другую, но из них все-таки можно заключить, что речь идет именно о 1904—1905 годах, а не о другом гродненском периоде Солоневичей (1912—1913 гг.).