Кристофер Скайф - Англия. Глазами воронов

Вдвоем с мамой я отправился в армейский вербовочный центр в Дувре – маленький барак из красного кирпича, прячущийся у подножия скал, где-то между восточным причалом и паромным терминалом. Там сидел старый сержант службы вербовки, у которого на лице было написано, как ему скучно. Все, что требовалось – пройти базовые тесты на грамотность и умение считать, а потом поставить подпись над пунктирной линией, принять шиллинг от Королевы [16] Жаргонное выражение, которое используется для обозначения поступления на контрактную военную службу. Появилось благодаря прежней практике выдавать монету достоинством в шиллинг каждому новому солдату, записавшемуся в ряды британской армии. , и все, ты уже был с ними. Что я и сделал.

Это было лучшее решение из всех, когда-либо принятых мной в жизни.

Я отправился в казармы Дипкат, чтобы пройти испытания по физической подготовке, собеседование и тест на общие знания. Результаты теста оказались настолько хороши, что меня спросили, не лучше ли мне пойти учиться финансам. Я был тем еще шалопутом, как говорят у нас в Великобритании, но не был дураком. Мог бы стать инженером или даже медбратом в ветеринарной клинике. Я мог бы выучиться приличной профессии, но к тому времени началась Фолклендская война [17] Война между Аргентиной и Великобританией за две британские заморские территории в Южной Атлантике (Фолклендские острова, а также Южную Георгию и Южные Сандвичевы Острова), продлившаяся десять недель, со 2 апреля по 14 июня 1982 года. , и мне захотелось научиться стрелять из ружья, стать военным и как-то жить с этим дальше. Поэтому я решил поступить в старую добрую армию. Я бросил школу, родители отвезли меня на вокзал Дувр-Прайори, я помахал им на прощание, и 18 июня 1982 года начал свой армейский путь в качестве солдата Младшего пехотного батальона в Бассингборне, что произошло через несколько дней после того, как британские войска отбили у Аргентины Порт-Стэнли, и Фолклендская война закончилась. Мне было шестнадцать с половиной лет. Это стало началом почти четвертьвековой военной службы – долгой карьеры, которая провела меня по самым разным уголкам мира и, наконец, забросила в Лондонский Тауэр и свела с моими друзьями-воронами.

Мне очень повезло, что у меня было две службы: сперва в роли военного и теперь в качестве йомена. Как военный я видел лучшее и худшее из того, на что способны люди. Как Смотритель воронов я получил уникальную возможность изучить жизнь и поведение, пожалуй, самых необычных, после человека, существ в мире. Вороны удивительно похожи на нас: многогранны, всеядны и легко приспосабливаются, способны на великую жестокость и великую доброту, и в целом им удается неплохо ладить друг с другом. Лучше поняв воронов, я многое узнал о том, что значит быть человеком: я научился слушать, наблюдать и сохранять спокойствие. Вороны были моими учителями, а я – их учеником.

У меня сохранилась фотография, на которой я, еще ребенком, запечатлен во время школьной поездки в Лондон. Трафальгарская площадь. Мы приехали из Кента на поезде. Какое же это было удовольствие – Лондон! Я сижу на корточках, на мне расклешенные брюки, и я щеголяю стрижкой «под горшок» – на дворе, в конце концов, 70-е годы. Я сосредоточенно кормлю голубей. На фото вы можете видеть, насколько я заинтересован и поглощен этим занятием. Вы видите выражение моего лица, вопрошающего: «Что же это за птицы?»

Эта увлеченность до сих пор со мной. Надеюсь, что чтение книги захватит и вас тоже.

Насколько мне известно, я всего лишь шестой по счету Смотритель воронов в Тауэре. Раньше забота о воронах входила в обязанности йомена-квартирмейстера. Как и многие другие «великие британские традиции», должность Смотрителя воронов на самом деле является недавним изобретением. Легенда гласит, что после назначения Генри Джонса йоменом-квартирмейстером (это случилось сразу после Второй мировой войны), некоторые из его старших коллег начали подшучивать над ним из-за его повышенной любви к птицам. Его стали ласково называть «двинутым на воронах», со временем прозвище трансформировалось и заменило собой «квартирмейстера» [18] Труднопереводимая игра слов. Генри Джонса называли «raving mad» («спятивший»), при этом первое слово созвучно английскому «raven» (ворон). Позже это «raving» присоединили к окончанию наименования его прежней должности («master»), и получился «Raving Master». . После того как место Генри Джонса в 1968 году занял Джон Уилмингтон, должность Смотрителя воронов («Raven Master») получила официальное признание и избавилась от привкуса душевного нездоровья в наименовании. Спустя еще несколько лет – без сомнений, нам следует благодарить за это обычную канцелярскую ошибку где-то в недрах Тауэра – два отдельных слова объединились в одно, и должность обрела нынешнее название («Ravenmaster») [19] Полный список всех Смотрителей воронов см. в Приложении ( прим. авт .). .

В Тауэре я возглавляю группу йоменов, которые помогают мне ухаживать за птицами. Их называют помощниками Смотрителя воронов, но я зову нас «Командой ворона». Круглый год мы все вместе заботимся о наших воронах. Не бывает и дня, чтобы мы этого не делали. Похоже, что вороны Тауэра самые ухоженные – и уж точно самые любимые – птицы в мире.

Существует несколько простых правил ухода за воронами, которые я получил в наследство от своих прославленных предшественников, и которые хотел бы передать своим помощникам. Теория гласит, что следуя этим правилам, ты будешь в безопасности рядом с воронами, а они будут в безопасности рядом с тобой.

НЕ торопите воронов.

НЕ пытайтесь изменить их социальную иерархию.

НЕ навязывайтесь.

ВСЕГДА сохраняйте спокойствие.

ПОЗВОЛЬТЕ воронам следовать собственному распорядку дня каждый день.

ГОТОВЬТЕСЬ к хаосу, нарушив хотя бы одно из перечисленных выше правил.

Само собой, у меня не всегда получается соблюдать правила. Да и работа Смотрителя воронов все же несколько сложнее и разнообразнее, чем следование нескольким базовым правилам.

Смотритель воронов должен иметь свою голову на плечах и быстро соображать. За годы работы здесь мне случалось иметь дело с нападениями птиц на птиц, птиц на людей и людей на птиц, с похищенными вещами, украденной едой, дурно пахнущей биологической опасностью, проблемами безопасности, болезнями, смертями и трагедиями. Я ежедневно общаюсь с детьми, экскурсоводами, VIP-персонами, журналистами, историками-дилетантами, профессиональными историками, любителями птиц и многими другими посетителями Тауэра. По моим подсчетам, в разгар лета, когда число наших гостей достигает пика, я попадаю в объектив по триста-четыреста раз за день: думаю, наши с воронами фото найдутся в семейных фотоальбомах в любой стране мира. Ради воронов я как-то раз чуть не утонул, однажды чуть не свалился с крыши и много раз рисковал собственной репутацией и ставил себя под удар, чтобы сделать то, что считал лучшим для птиц. Не сказать, чтобы они были мне за это благодарны. Они не мои питомцы. Они не умеют показывать трюки. Не ездят на одноколесных велосипедах. Не говорят на латыни. Они даже не делают то, о чем я их прошу, что, кстати, порой создает довольно неловкие ситуации. Был случай, когда один из наших воронов ласково клюнул оператора в заднюю часть ноги во время записи интервью о Тауэре, и это вызвало небольшой переполох. Они не выполняют команды. Вороны Тауэра – крупные непредсказуемые существа, которые больно клюются, свободно бродят по всему Тауэру и могут спокойно улететь в любой момент, если того пожелают.