Андрей Жариков - Полигон смерти

Научно-техническую мысль спрятать в сейф невозможно. Рожденная в умах одних ученых, она развивается другими, практически воплощается и распространяется со скоростью, доступной существующим средствам информации.

Еще в начале второй мировой войны ученые-физики обнадежили политиков и военных стратегов возможностью создания ядерного оружия. 6 декабря 1941 года, за день до японского удара по Пёрл-Харбору и официального вступления Америки в войну, в США было принято решение о выделении больших финансовых ресурсов на создание атомного оружия. Работа велась в строжайшей тайне. В подготовке проектов и технической базы участвовали сотни тысяч человек.

Обсуждением вопросов общей «урановой политики» ведала группа в составе президента и вице-президента, военного министра, начальника генерального штаба, председателя исследовательского комитета национальной обороны.

17 июня 1942 года председатель исследовательского комитета представил президенту план расширения проекта по созданию атомной бомбы, который был одобрен Рузвельтом. В то же лето проект передали в ведение армии.

Ф. Рузвельт и У. Черчилль договорились о том, что громоздкие атомные заводы будут строиться в США, где им не угрожают немецкие бомбы, а англичане взамен внесут свой вклад в разработку атомной бомбы и будут предоставлять американцам результаты исследований. Таким образом, преимущество в области производства атомного оружия США закрепляли за собой. Впрочем, тесного сотрудничества с Англией у них не получилось, но работы у американцев шли успешно и без помощи англичан.

Одновременно, хотя и с запозданием и на более низком материально-техническом уровне, делались попытки создать атомную бомбу, последнюю надежду Гитлера, и в Германии. Но времени уже не хватало, война пришла на территорию Германии, и реакторы остались в незавершенном виде.

По разведканалам советскому руководству было известно, что испытание первой атомной бомбы американцы произвели в Нью-Мексико и что бомба была сделана из урана-235. К лету 1945 года для наших ученых это уже не было новостью.

Когда США сбросили свои атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки, рождение нашего подобного «изделия» тоже было не за горами. Правда, зарубежные ученые предсказывали, что это произойдет не ранее 1954 года, но ошиблись. Уже в конце августа 1949 года «летающая лаборатория» ВВС США установила присутствие в атмосфере радиоактивных частиц. Анализ дождевых капель, взятых из высоких облаков, а также микроскопических частиц пепла из самых высоких слоев атмосферы показал, что источником обнаруженной радиоактивности является атомный взрыв где-то в пределах советской Азии.

Да, на Семипалатинском полигоне утром 29 августа 1949 года был произведен первый взрыв атомной бомбы.

Можно ли было сделать бомбу раньше? Видимо, нет. Здесь, полагаю, дело не только политики, но и техники. Создание ядерного оружия — результат усилий множества ученых, инженеров, рабочих. Заняты этим не только научные лаборатории и конструкторские бюро. Для этой цели прямо или косвенно привлекаются заводы, рудо добывающие предприятия, специальный транспорт, что требует огромного количества людей и финансовых затрат. Но иного выхода у нас тогда не было.

Была ли у нас отечественная база для создания атомного оружия? Бесспорно.

Еще в 1920 году была образована Атомная комиссия, в составе которой трудились многие ученые. Для проведения научных работ выделялись средства, устанавливалась связь с учеными мира.

Первым центром научных исследований стал Ленинградский физико-технологический институт, созданный в 1918 году. В 1933 году под Ленинградом состоялась Первая всесоюзная конференция по физике атомного ядра. Оргкомитет конференции возглавил И. В. Курчатов. Через два года в руководимой им лаборатории стали заниматься исследованиями деления урана нейтронами.

В 1945 году, после Хиросимы и Нагасаки, принято экстренное решение об организации новой отрасли — атомной промышленности. Были образованы специальный Комитет при ГКО СССР под председательством Л. П. Берии, Первое главное управление (ПГУ) при Совете Министров СССР во главе с Б. Л. Ванниковым. Позже, в 1953 году, оно было реорганизовано в Министерство среднего машиностроения.

Еще не завершилось сооружение первого промышленного атомного реактора под Челябинском, еще не приняли в эксплуатацию радиохимический завод по выделению плутония из облученного урана — все это осуществится летом 1948 года, — а в Звенигородском монастыре под Москвой уже в конце 1947 года формировался штат ядерного полигона. Офицеры еще не знали, чем будут заниматься и где им прикажут служить, но находились под строгим контролем особого отдела МГБ и свободного выхода из монашеских апартаментов не имели. Многие получили повышенные оклады, все дали подписку о неразглашении военной тайны. Занимались шагистикой, физподготовкой, изучением уставов и семинарскими занятиями по «Краткому курсу истории ВКП(б)».

Первым начальником полигона был назначен артиллерист, в прошлом командир корпуса, генерал-лейтенант П. М. Рожанович, отмеченный за войну девять раз в приказах Верховного Главнокомандующего. Начальником штаба прибыл генерал-майор С. Г. Колесников, тоже из артиллеристов. Через год П. М. Рожанович скончался, не дожив до атомного взрыва на полигоне, и его место занял С. Г. Колесников.

Ранней весной 1948 года, когда в кустах на берегу Иртыша еще лежал снег, генерал П. М. Рожанович, его заместитель по тылу полковник Н. Т. Ладыгин, начальник связи подполковник Г. И. Князев и начальник отдела капитального строительства майор И. А. Рыжиков вылетели в Жанасемей. Самолет, сделав круг над Семипалатинском, приземлился на грунтовую полосу недалеко 6т маленькой железнодорожной станции.

Вся администрация аэропорта помещалась в деревянном доме, похожем на заброшенную крестьянскую пятистенку. Ни кола ни двора, лишь столб с уныло висевшим полосатым конусом для определения направления ветра, напоминавшим колпак клоуна. Прибывшее из Москвы руководство разместилось в подготовленной военными строителями землянке. После мучительного суточного полета с тремя посадками генерал П. М. Рожанович предоставил коллегам сутки на акклиматизацию.

Полковник Ладыгин взял на себя заботу о питании — в то время офицеры получали продовольствие по талонам, подполковник Князев занялся связистами, заканчивавшими оборудование небольшой телефонной станции, а майор Рыжиков изучал район Жанасемея с целью развертывания базового склада для приема уже поступавшего в большом объеме строительного материала.

На следующий день командование выехало на место, отведенное для полигона почти две сотни километров, дорога разбита. На обочинах торчат жерди с пучком сена на конце — ориентиры для транспорта в непогоду. Наконец приехали. Голое место. Лишь кое-где темнеют островерхие бугорки. Это землянки солдат, сержантов и офицеров инженерных войск, выполнявших заказы полигона. У обрывистого берега стоит один-одинешенек небольшой полузаглубленный щитовой домик — жилье и служебный кабинет начальника строительства генерал-майора М. И. Черных. В его подчинении находилось до десяти тысяч воинов инженерных войск.