Марк Твен - Из записных книжек 1865—1905

Как нелепа монархия и как абсурдны ее претензии. Монарх идет на преступные действия, заранее уверенный, что по прошествии известного времени они не будут более считаться преступными.

Он совершает бесчестный поступок в уверенности, что с течением времени позорное пятно сотрется совсем, как если бы это был уносимый ветерком дурной запах. Сделав гнусность, он считает, что со временем ее будут рассматривать как акт добродетели. Он полагает, что беззаконие, если совершать его десять лет или тысячу лет подряд, получает свойства закона, и те, с кем обошлись несправедливо, мало-помалу смирятся и сами станут так думать, а если не они сами, то их потомки.

Усилием воображения можно представить себе семейство медведей, одержимых спесью по поводу того исторического факта, что их предок разграбил улей, и полагающих, что тем самым они получили наследственное право на дальнейший грабеж. Это можно себе представить, но дальше сравнение рушится. Пчелы будут кусать медведей, хотя бы это продолжалось тысячу лет. Человека можно убедить, что зло постепенно стало добром, пчелу же нельзя, по крайней мере в ее нынешнем недостаточно продвинутом состоянии. Пчеле не хватает почтительности. Когда ей внушат почтительность, она станет недурным англичанином.

Давайте соберем всех королей на земле и разденем их догола. Потом перемешаем их с пятьюстами раздетых слесарей и пустим эту процессию на цирковую арену. Вход, разумеется, за приличную плату. Пусть зрители попытаются разыскать королей.

Ничего не выйдет, если не выкрасить королей в голубой цвет. Короля от бондаря отличает только одежда.

Какова главная прерогатива аристократа? То, что его не принято поднимать на смех. Над людьми других классов можно смеяться. Это очень существенно. Запретить смеяться над идеей или человеком — значит обеспечить ему вечную жизнь.

Ни одно божество, ни одна религия не выдерживает насмешки. Церковь, аристократия, монархия, живущие надувательством, встретившись с насмешкой лицом к лицу, — умирают.

Слово «верность» принесло много вреда. Люди приучились быть «верными» тысяче несправедливостей и беззаконий. Между тем им следовало быть верными только себе, и тогда они восстали бы против обмана.

В конституционных — номинальных — монархиях есть смысл заменить королевское семейство семейством шимпанзе. Разницы никакой, столь же достойны обожания, обойдутся дешевле.

Логика коров и христиан. Я имею в виду доказательство истинности религии, которое христиане наряду с коровами считают логичным.

Мы, американцы, поклоняемся всемогущему доллару. Что же, это более достойное божество, чем наследственные привилегии.

Монархия? Но это же устарело. Это относится к той стадии цивилизации, когда восхищались кольцом в носу, убором из перьев и синей татуировкой на брюхе.

Один из видов так называемого домашнего хозяйства: шесть библий и ни единого пробочника.

Уильям Пенн [55] Уильям Пенн (1644–1718) — английский квакер и колонист, основатель колонии в Северной Америке, получившей название Пенсильвания. стяжал вечную благодарность индейцев тем, что заключил с ними честную сделку, — назовем ее так, потому что по тем временам и такая была в диковину. Он купил территорию нынешнего штата Пенсильвания и щедро уплатил за нее, вручив бывшим владельцам на сорок долларов стеклянных бус и парочку подержанных одеял. Купил целый штат!

По нынешним временам за подобную цену не купишь даже законодательное собрание штата.

Гек приходит домой бог знает откуда. Ему шестьдесят лет, спятил с ума. Воображает, что он все тот же мальчишка, ищет в толпе Тома, Бекки, других.

Из скитаний по свету возвращается шестидесятилетний Том, встречается с Геком. Вспоминают старое время. Оба разбиты, отчаялись, жизнь не удалась. Все, что они любили, все, что считали прекрасным, ничего этого уже нет. Умирают.

Билл Стайлс вел в Конгрессе кулуарную кампанию за кандидата в Сенат. Жалуется на низкий уровень нравственности у конгрессменов: «Просто руки опускаются, нет человека, который, приняв у вас взятку, выполнил бы, что обещал!»

Дважды приняли за Моммзена [57] Теодор Моммзен (1817–1903) — немецкий историк античности, автор «Истории Рима». — похожая шевелюра. При ближайшем рассмотрении оказалось, что мозги — разные.

В первое же воскресенье посетил церковь, а во вторник получил счет на двенадцать марок — на церковные нужды. Хватит. Не могу себе позволить исповедание религии за такую высокую цену. Здесь спасение души — для богатых.

В Кампании [58] Область на юге Италии. громадные свирепые псы; они стерегут овец без пастухов. Встретиться с ними в этих пустынных местах очень опасно. Двое молодых англичан, — один из них мой приятель, — были вчера там с проводником, местным крестьянином, простодушным и богомольным. На поворо-те дороги проводник предупредил их, что сейчас будет место, где стерегут овец две самые злые собаки; что нужно идти осторожно и, если собаки вскинутся, уходить. Только они двинулись с места, явились псы. Два громадных зверя грозно мчались на путешественников. Проводник пробормотал дрожащим от ужаса голосом: «Повернитесь спиной и ради всего святого не двигайтесь. Я буду молиться пресвятой Деве. Она услышит меня. Она сотворит чудо и нас спасет. О господи, она нас спасет». И он стал молиться. Англичане стояли трясясь, без веры в силу молитвы пресвятой Деве. Вдруг уже в двух-трех шагах — яростное рычание собак смолкло и воцарилось гробовое молчание. Через минуту мой друг, больше не в силах вынести, обернулся и узрел чудо. Собака-мсье взобралась на собаку-мадам, и оба презрели свой долг стражей ради других интересов!..

Изо всех божьих созданий только одно нельзя силой принудить к повиновению — кошку. Если бы можно было скрестить человека с кошкой, это улучшило бы людскую породу. Но повредило бы кошкам.

Сейчас, когда подержанные истины, унаследованные нами от наших отцов, сильно поблекли, может быть, стоило бы кому-нибудь написать действительно честную статью о «Векфильдском священнике» [59] «Векфильдский священник» — роман английского писателя Оливера Голдсмита (1728–1774). и выяснить, чем наши отцы восхищались и есть ли в этой книге хоть что-нибудь, не вызывающее насмешки и хохота.

Правда — величайшая драгоценность, нужно ее экономить.

Я не так легко теряю самообладание, но если уже потеряю, его не найдешь с ищейкой.

Он сказал напрямик, что если на то пошло, он выбирает ад. Сказал, что привык ежедневно читать парижское издание «Нью-Йорк геральд» и не может без него обойтись.