Array Коллектив авторов - Шихабутдин Марджани. Сборник статей, посвящённый 100-летию Ш. Марджани, изданный в Казани в 1915 г.

Подробно о состоянии системы образования у татар и о заслуге Ш. Марджани в её преобразовании описано в статье Хасан-Гаты Габаши. Он, намекая на то, что у нас нет сведений об исконных истоках исламского образования, отмечает, что «в истории не сохранились сведения о том, какие предметы преподавали, какие книги читали и какими методами руководствовались в обучении в Булгаре, Сарае и Казанском ханстве». Далее он излагает довольно любопытную, но не бесспорную идею дальнейшего развития образования у татар: «…после того, как эти земли оказались под властью Российской империи, в них стали преподавать на основе хорошего метода, пришедшего из Дагестана. Заботясь о получении хороших знаний по арабскому языку, исламскому праву, исламской этике, акиде, Корану и сунне, преподавание по большей части велось по книгам, написанным древними учёными». После того как в силу ряда причин Бухара становится центром исламского образования для тюркских народов Российской империи, «наши торговцы стали возить шакирдов в Бухару. Эти шакирды, после обучения в Бухаре в соответствии с принятыми там методами, вернувшись оттуда, становились у нас учителями. Они уничтожили прежние методы преподавания, и начали строить процесс образования по новым правилам и книгам». Х.-Г. Габаши считает, что «некоторые люди из нашего народа, не имея достаточных знаний, на основе лишь одних предположений заявляют, что методы, используемые сейчас в Бухаре и некоторых наших медресе, являются методами наших предков. В действительности это вовсе не так, а совсем наоборот. То есть сторонники методов Бухары и те из нас, кто слепо последовал за ними, просто отреклись от методов прежних святых мусульман и алимов прошлого». Он считает, что результатом таких кардинальных изменений стало то, что «методы Бухары не только не укрепляют в людях самостоятельность мышления и не рождают инициативу, но, наоборот, убивают их».

Ситуация в системе образования, как зеркало, отражала всю сложность духовных поисков татарского общества, силу и мощь устоявшихся представлений, которые выдавались за истину. Ученики Марджани тесно общались и устраивали дебаты с шакирдами других медресе. Как утверждает Ш. Шараф, «все его ученики были вынуждены следовать за течением того времени и посвятить себя таким предметам, как логика и калам. Шакирды той эпохи говорили: «Хорошо зная логику, можно изучить всё. Философские понятия являются ключом ко всем наукам». Поэтому они не уделяли должного внимания религиозным предметам». Ш. Шараф даже предполагает что «если бы Марджани обучал по методу, указанному в книге «Мукаддима», ученики, подверженные влиянию общего течения, покинули бы медресе, так как в нём не изучали бы считающиеся в то время важные предметы».

Сам Марджани очень переживал, что его реформаторские идеи не оказывают влияния на людей и что в их продвижении у него мало союзников. Иногда он открыто выражал недовольство методами преподавания и говорил: «Все мои планы относительно преподавания, которые я строил в Бухаре, не осуществились. Здесь тратят время на бесполезные занятия, а нужных предметов не изучают. Ах, такое уж время, что поделать! Я бы не преподавал ни один из нынешних предметов».

Ш. Шараф, подводя некоторые итоги деятельности Ш. Марджани в области образования, утверждает: «…хотя мысли Марджани о реформировании методов преподавания не встретили доброжелательный приём, они сделали своё дело. Его мысли и произведения распространились среди народа и дали толчок общественной мысли. Они подготовили народ к всеобщему пробуждению. С этого времени стали очевидны недостатки методов преподавания Бухары, появилось желание изменить школы и медресе. Когда был поднят вопрос о джадидском методе преподавания, прогрессивные татарские мыслители быстро поняли суть проблемы и стали преподавать, изменив систему образования в школах и медресе».

В сборнике представлены очень серьёзные статьи Ш. Шарафа, К. Тарджемани, Т. Ильяса, Г. Баруди и др., которые представили Ш. Марджани крупнейшим богословом. Его вклад в развитие богословской мысли, действительно, является настолько значимым, что он, вне всякого сомнения, внёс свой огромный вклад в возвращение богословской мысли в то русло, в которое, благодаря огромным интеллектуальным усилиям, её направили ещё в VIII-Х вв. основоположники четырёх мазхабов, ученики Абу-Ханифы, Абу Мансура ал-Матуриди и др. Особое место в истории мусульманской богословской мысли занимает конец IХ – начало Х в. Именно в этот период развернулась борьба против идей мутазилитов и практически окончательно сформировались основы богословско-правовых школ, в частности, ханафитский мазхаб с матуридийской акидой. Хотя и прошло почти тысяча лет, Ш. Марджани сталкивался со схожими проблемами. Это, в первую очередь, было обусловлено тем, что за этот длительный период произошло смешение трёх фундаментальных явлений ислама – вероубеждения, теологии как науки (калам) и богословских традиций. Даже не просто смешение явлений, а подмена понятий и неправильная расстановка приоритетов. К. Тарджемани пишет, что до появления трудов Ш. Марджани, которые чётко объясняли сущность вероучения, смысл калама как науки и роль традиций, «калам и вероучение воспринимали как одно и то же, и всё, о чём писалось в книгах по каламу, считалось исламским вероубеждением. Однако большинство наших книг по каламу не имело отношения к вероубеждению, т. е. написанное в них не имело твёрдых доказательств, существовало множество утверждений, по разным причинам просто помещённых в книги по каламу… И те, кто не верил хотя бы в одно из этих утверждений, обвинялись в заблуждении и неверии (куфр). Таким образом, среди мусульман продолжали господствовать раздробленность и разногласия». Ш. Марджани в своих трудах чётко расставил акценты. В своей книге «ал-Хикма ал-балига» он писал, что «так как доказательства вероубеждения основываются на предание (накл) и священное откровение (вахи), оно является истинным знанием, здравый ум также согласуется с преданием. Но так как разум, не укреплённый доказательствами из традиции, не может полностью избавиться от сомнений и фантазий, в религиозных делах он не может действовать самостоятельно. Поэтому каждая группа, которая в вопросах религии опирается лишь на разум, как мутакаллимы, не сможет достичь истины и гармонии».

Как видим, в своих произведениях Ш. Марджани резко отзывается о каламе, не считает калам наукой. Поэтому некоторые его современники и богословы ХХ в. выражали удивление в связи с тем, что он и сам занимался каламом, по крайней мере в своих трудах много внимания уделяет богословским проблемам. Причина такого неприкрыто негативного, иногда враждебного отношения к каламу у Ш. Марджани было обусловлено, в первую очередь, тем, что калам в ХVIII-ХIХ вв. стал тем учением, который отдалял мусульман от основных первоисточников – Корана и сунны. Опираясь только на калам, философию и логику, мусульманские учёные стали рассуждать о фундаментальных понятиях ислама. Не глубокие знания первоисточников, а логически правильно выстроенные поверхностные представления о вере для мусульманской молодёжи казалось наиболее эффективным методом самоутверждения в мусульманском сообществе. А.-Х. Максуди в качестве примера приводит такую ситуацию, сложившуюся в татарских медресе: «Так как шакирды Кшкара были слабы в области религиозных знаний, но натасканы по логике, каламу и мудрости, они были сильны в диспутах. В спорах, возникавших на собраниях по религиозным вопросам, они даже стали побеждать. Так, слушающие это простые люди начали считать, что кшкарцы более образованы». Поэтому даже сам Марджани, «поддавшись влиянию этого, был вынужден разрешить преподавание этих наук, привезти книги из Египта, Стамбула и Индии и проводить эти уроки чаще остальных». Безусловно, Ш. Марджани и сам является крупнейшим представителем мусульманской богословской мысли. Он, критикуя мусульманское богословие – калам, в первую очередь имел в виду его мутазилитский период, представители которого были очень близки к арабо-мусульманской философии. Нельзя не обратить внимание и на то, что Ш. Марджани практически никак не оценивает наследие Абу Мансура ал-Матуриди, одного из крупнейших представителей постмутазилитского калама Х в. Остаётся догадываться, что используя понятие «ханафитская акида», он в принципе был согласен со многими положениями учения ал-Матуриди, т. е. классический калам ему был не так и чужд. Это ещё раз подтверждает мнение практически всех авторов сборника о том, что Ш. Марджани очень тонко чувствовал глубинные проблемы мусульманской богословской мысли и очень остро и точно реагировал на них.