Маргарет Тэтчер - Искусство управления государством: Стратегии для меняющегося мира

Из окон кабинета г-на Гавела в президентском крыле Пражского замка, где мы встречались в тот день, открывался вид на реку и старый город на другом берегу. Его интерьер заметно изменился со времен Бенеша. У рабочего стола стояла большая статуя обнаженной женщины, выполненная в египетском стиле, – предпочтения президента в искусстве, как, впрочем, и в политике, отличаются от моих.

Президент Гавел по своим убеждениям, вне всякого сомнения, является антикоммунистом. Однако он принадлежит к левому крылу, и это нашло отражение в его взглядах на мир. В своей речи, произнесенной на следующий день, он сформулировал их таким образом: «В настоящий момент ощущается настоятельная потребность в новом восприятии современного мира, как многополярной, мультикультурной и глобально взаимосвязанной сущности, а также в таком преобразовании всех международных организаций и институтов, которое отражало бы это новое понимание». Именно подобные утопические высказывания, несмотря на то что они принадлежат столь красноречивому человеку, беспокоят меня.

Вместе с тем наши взгляды на аморальную природу коммунизма полностью совпадали: это система (позволю себе вновь процитировать г-на Гавела), «в основе которой лежит ложь, ненависть и принуждение». Первое же общественное мероприятие, назначенное на утро среды, позволило мне понять настроения соотечественников президента. Я должна была открыть новый памятник сэру Уинстону Черчиллю – копию того, что установлен перед Вестминстерским дворцом в Лондоне. Ожидалось, что на церемонии открытия выступят Вацлав Клаус и Руперт Соумз, племянник сэра Уинстона.

В тот день было холодно, пронизывающий ветер пробирал до костей. Отказавшись от теплого пальто, я отправилась на церемонию в черном шерстяном костюме с меховой отделкой и очень скоро пожалела об этом. Довольно просторная площадь Черчилля в Праге оказалась заполненной людьми. Там собралось около семи тысяч человек, зрители высовывались из окон в надежде лучше разглядеть происходящее. Я начала свою речь:

Каждый раз, когда я приезжаю [в Прагу], мне кажется, что я попадаю в мир величественных церквей, дворцов и пробуждающих воспоминания произведений скульптуры. Признаюсь, я очень рада, что здесь нашлось место и для этого монумента. Среди этой красоты он будет напоминанием – а напоминания необходимы каждому поколению – о том, что свобода просто так не дается, за нее расплачиваются «кровью, изнурительным трудом, слезами и потом». Эта статуя сэра Уинстона Черчилля будет напоминать вам, как она напоминает мне, что свободе нельзя позволить исчезнуть с лица земли, что она должна существовать вечно.

Церемония получилась замечательной. Аплодисменты временами приобретали особое звучание, которое запоминается на всю жизнь. Под конец оркестр заиграл государственный гимн, и толпа со страстью подхватила его. Я могла лишь догадываться о том, что он значил для стариков, переживших вторжение нацистов, для более молодых людей, страдавших под властью коммунистов, и для совсем юных, которые не сталкивались в своей жизни с тоталитаризмом, но уже вкусили подлинной свободы.

Я простояла без движения почти час и совершенно замерзла. Когда мы спустились с трибуны, один чешский ветеран, сражавшийся в прошлой войне вместе с англичанами, попросил автограф. От холода у меня так дрожали руки, что я с трудом смогла расписаться. Подпись получилась настолько неразборчивой, что, несмотря на ее подлинность, когда-нибудь в будущем эксперты вполне могут счесть ее поддельной.

Дискуссия, состоявшаяся в тот день в огромном сверкавшем позолотой зале Пражского замка в стиле барокко, со всей очевидностью показала, что по сравнению с потрясшим меня единодушием чешского народа некоторые гости демонстрировали гораздо меньше согласия – прежде всего Михаил Горбачев. Дискуссия проходила под тактичным председательством историка Тимоти Гартона Аша, сыгравшего выдающуюся роль в событиях десятилетней давности. Слева от него сидели мадам Миттеран, Джордж Буш, я и Гельмут Коль. Справа – Вацлав Гавел, Михаил Горбачев и Лех Валенса. Тема обсуждения называлась «Десять лет спустя».

Довольно любопытно, что сформулированный таким образом заголовок выглядел поразительно незаконченным. Десять лет спустя – после чего? Очевидный ответ – после пражской «бархатной революции». Однако этот ответ нельзя было назвать единственным. Можно было вполне сказать «после крушения коммунизма», «триумфа свободы» или даже (что с точки зрения некоторых является спорным) «победы Запада в холодной войне». Варианты различались коренным образом, именно это и привело к разногласиям.

Все присутствующие (за исключением Даниэль Миттеран) были главными действующими лицами событий десятилетней давности, от которых зависел ход их развития. Лех Валенса, стоявший во главе профсоюза «Солидарность», сыграл решающую роль в борьбе за свободу Польши (я хорошо помню посещение судостроительного завода в Гданьске в ноябре 1988 года и попытки, как оказалось успешные, убедить генерала Ярузельского вступить в переговоры с «Солидарностью» [15] The Downing Street Years , pp. 777–782. ).

Михаил Горбачев положил начало реформам в Советском Союзе, которые привели – хотя и неожиданно для него – к крушению коммунизма. Вместе с тем наибольшей его заслугой, по всей видимости, следует признать решение не только не вводить танки, но и вообще не предпринимать никаких действий, когда страны восточного блока стали выходить из-под советского контроля.

Гельмут Коль, несмотря на потоки критики в его адрес, достоин, как наиболее выдающийся государственный деятель Германии, стать в один ряд с Бисмарком и Аденауэром. Он проявил неординарную политическую смелость перед лицом угроз и уговоров со стороны Москвы, когда она в 80-е годы отчаянно пыталась вбить клин между Европой и Америкой. Хотя я и не одобряю его тактику того времени, нельзя не признать, что он проявил незаурядные способности и умение при восстановлении целостности и обеспечении свободы своей страны в 1989–1990 годах.

Джордж Буш, хотя и выглядел усталым после длительной поездки по городам Европы, также присутствовал на встрече, как всегда в сопровождении Барбары. Мы с ним очень разные люди, у нас различные корни и отношение к жизни. Однако я очень высоко ценю его порядочность и патриотизм. Он взялся за продолжение дела Рональда Рейгана и успешно завершил его: умело применяя кнут и пряник, заставил Советы пойти по пути реформ и добился, чтобы объединение Германии проходило в рамках НАТО.

Я уже неоднократно говорила о своей собственной роли в событиях того времени: без твердой поддержки Великобритании администрации Рейгана вряд ли удалось бы удержать своих союзников на правильном пути. Я глубоко уверена, что именно то, что мы с Рональдом Рейганом разговаривали на одном языке (во всех отношениях), убеждало и друзей, и врагов в серьезности наших намерений.