Александр Бабийчук - Человек, небо, космос

— Александр Николаевич, вы можете полететь в Солдатско-Александровскую?

Настойчиво потряхивая за плечо, Быков вывел меня из состояния тяжелого забытья. Сиял день, а я лежал на лавке в душной хате с земляным полом. Никогда до этого не испытывал такого чувства полной разбитости. Пережил такую ненависть к врагу, такое душевное страдание, описать которые невозможно…

Два часа назад здесь, в заполненной войсками станице Кавказская, воспитательницы вывели на прогулку малышей из детского сада. Пошли с ними на поляну, подальше от домов и грохочущих по улицам машин. Вдруг в небе появился и снизился «Мессершмитт-110». Фашист, видимо, вел разведку и теперь решил освободиться от груза бомб. Какую же цель он выбрал? Описав несколько кругов, он рассчетливо метнул бомбы в детей, сидевших на поляне. Большего варварства, слепой злобы, человеконенавистничества невозможно себе представить! Было много убитых, раненых, искалеченных на всю жизнь малышей. Когда хирурги в лазарете ампутировали кому ручку, кому ножку и делали другие операции, слезы застилали им глаза. Побывав в лазарете, я пришел в свою хату, упал на лавку и словно провалился в яму…

— Лететь? Куда? Зачем?

— Туда прибыл штаб двести шестнадцатой истребительной авиадивизии. Она понесла большие потери. Расспросите Жилина (это был начальник санслужбы дивизии), где, когда и куда эвакуированы раненые летчики.

Узнайте, чем нужно ему помочь. Он по званию старше нас с вами и, по-моему, избегает обращаться с просьбами.

— Слушаюсь, Павел Константинович. Тогда заодно из Солдатско-Александровской я попробую добраться до Георгиевска, получить со склада какое-нибудь медицинское имущество. Полагаю, что Жилин найдет автомашину.

— Хорошо. Сюда, в Кавказскую, не возвращайтесь. Штаб армии скоро снимется с места.

Через несколько минут я поднялся на У-2 в воздух.

Летел и думал, какую огромную работу выполняют самолеты связи. Без них штаб не мог бы так оперативно руководить действиями авиационных частей и соединений. Вражеские истребители охотятся за ними, хорошо понимая их значение. У нас погибло уже несколько летчиков и офицеров связи.

В Солдатско-Александровской увидел летчиков-истребителей, летавших на самолетах МиГ-3 и И-16. Это были люди загорелые до черноты, худющие, со впалыми глазами. От вопросов, касающихся здоровья, они отмахивались, как от чего-то нелепого. Всем нужен был отдых, но боевые вылеты следовали один за другим. По количеству машин дивизия едва ли представляла собой две полные эскадрильи.

Военврач 1 ранга Жилин, высокий, сутуловатый, в очках, бывший флагманский врач ВВС 9-й общевойсковой армии, доложил, в какие эвакогоспитали были вывезены раненые летчики. Многие оставлены в лазаретах БАО 32 РАБ. Были случаи, когда из подбитых самолетов летчики выпрыгивали с парашютом над ничейной территорией или в расположении наших передовых наземных частей. Их судьба не выяснена.

Осмотрев аэродромный медпункт (ПМА) и войсковой лазарет БАО (ВЛБ), я попросил начальника санслужбы дивизии посодействовать в получении полуторки. Он быстро нашел автомашину.

По пыльной дороге, периодически открывая дверцу кабины, чтобы взглянуть на небо, добрался до Георгиевска. Едва мы въехали в городок, как появились немецкие бомбардировщики. Мы с шофером переждали налет в большом саду. Сорвали и съели по нескольку сочных яблок. Потом разыскали фронтовой склад. В нем хранились большие запасы перевязочных материалов, хирургических инструментов, медикаментов.

Я приготовился к долгой процедуре оформления документов, но начальник склада, пожилой интендант 2 ранга, встретил меня чуть ли не с распростертыми объятиями. Он до сих пор не получил никаких указаний о перебазировании. Вздрагивающим голосом спросил меня, что будет со всем этим имуществом.

— Берите что хотите и сколько можете, оставьте только расписку, сказал интендант.

Мы быстро загрузили полуторку. Не очень уверенно я сказал интенданту, что санитарное управление фронта, наверное, не оставит склад без транспорта. Сам же с сожалением думал о другом: нужного количества автомашин для эвакуации всего имущества выделить не смогут, движение на железной дороге полностью парализовано. Склад придется сжечь или взорвать.

В Солдатско-Александровской я распределил полученные медикаменты и перевязочные материалы между санслужбами авиадивизии и РАБ.

28 июля перестал существовать наш Южный фронт: в его четырех общевойсковых армиях осталось немногим больше 100 000 человек. Эти войска вошли в состав Северо-Кавказского фронта, которым командовал Маршал Советского Союза С. М. Буденный.

Пожалуй, наиболее драматические события, свидетелем которых мне довелось быть в дни отступления, разыгрались 4 августа в Ставрополе (тогда Ворошиловск).

Вплоть до подхода гитлеровцев город ни разу не подвергался бомбардировкам. Наполненный тыловыми воинскими частями, он жил сравнительно спокойной жизнью: работали все учреждения, кинотеатры, по вечерам в парке на танцевальных площадках звучала музыка.

В тот день, когда штаб 4-й воздушной армии прибыл в город и разместился в одном из флигелей городской больницы, немецкая авиация совершила первый налет на Ставрополь. Заполыхал огромный пожар на станционных путях, где стояли эшелоны с горючим. Черные клубы дыма окутали улицы. Гражданское население тотчас устремилось прочь из города. Начальник гарнизона, командир учебного танкового полка, выслал патрули, но они потонули в кишащем человеческом море. Не лучшим образом проявили себя командиры воинских тыловых частей и учреждений: они отдали приказ о немедленной эвакуации. Наспех погруженные автомобили ринулись из дворов и переулков. Образовались заторы. Этим воспользовалась авиация противника. Над городом появились «мессершмитты». Они сыпали мелкие бомбы, расстреливали людей из пушек и пулеметов.

С аэродрома авиационного училища, находившегося на окраине города, поднялось несколько наших истребителей. Над городом завязались воздушные бои. Пять-шесть «мессеров» было сбито.

Вдруг возник и мгновенно распространился слух, что в нескольких километрах в степи противник высадил крупный десант. Имея в своем распоряжении комендантский взвод, наш штаб смог оградить территорию больницы от метавшихся толп. Пожары вспыхнули и в городе. Комендант штаба приказал шоферам держать машины наготове.

К. А. Вершинин, его заместитель генерал Н. Ф. Науменко, дивизионный комиссар В. И. Алексеев всегда показывали пример мужества. Много раз штаб продолжал работать, когда неподалеку рвались бомбы. Сейчас командование тоже оставалось в помещении. Во дворе, в машине-радиостанции, то и дело начинал стучать движок: шел обмен радиограммами с авиационными частями и с соединениями.