Александр Бабийчук - Человек, небо, космос

Рассказывали, что первые приехавшие на отдых летчики, увидев девушку на костылях, в стоптанных ботинках и истрепанном платье, тайком пустили «шапку по кругу». На другой день с помощью Эсфири Марковны она была прилично одета.

Эсфирь Марковна поделилась со мной большой радостью: ее приняли в кандидаты ВКП(б). Одну из рекомендаций ей прислал М. Н. Поляков.

Начальником дома отдыха летного состава 4-й воздушной армии Э. М. Назарова осталась до конца войны. [4] В послевоенные годы Э. М. Назарова защитила кандидатскую диссертацию, работала над докторской. Она была главным консультантом по детской неврологии Минздрава СССР. Ее жизнь оборвалась в 1961 году от руки бандита.

В Ессентуках я посетил ряд общевойсковых эвакогоспиталей с целью найти такой, при котором можно было бы создать авиаотделение.

На славянском направлении, западнее Краснодара, шли ожесточенные бои, но без особого успеха. Противник прекратил эвакуацию войск и усилил сопротивление. Разведка доносила, что фашисты перебрасывают сюда из Крыма новые части. Видимо, они решили любой ценой удерживать низовья Кубани и Таманский полуостров как исходный район для будущих наступательных действий.

Отроги Главного Кавказского хребта в полосе наступления Черноморской группы войск, обширные плавни и другие естественные препятствия позволяли противнику создать прочную оборону. Основой ее была станица Крымская. По данным воздушной разведки, фашистские войска впервые на Кавказе рыли противотанковые рвы, траншеи, окопы, возводили различные сооружения. Для земляных работ они пригнали сюда тысячи мирных жителей.

Было ясно, что, не располагая на кубанском плацдарме достаточными силами сухопутных войск, противник постарается усилить свою авиацию. Тылы 4-й воздушной армии в ускоренном порядке подтягивались к району боевых действий.

Мне передали, что головной авиационный склад № 1971 прибыл и расположился недалеко от Усть-Лабинской. Я получил возможность позвонить жене.

Позже я узнал, что Шура добиралась из Чир-Юрта с горькими приключениями. Из-за больного офицера она вынуждена была задержаться на старом месте. Вместе с ней остался санитар Переверзев. Через несколько дней, когда больной встал на ноги, они уложили в вещевой мешок медикаменты, кое-какие продукты и втроем отправились на железнодорожную станцию. Несколько километров шли по густой грязи. Добрались наконец и попытались сесть в воинский эшелон, шедший в сторону фронта. Офицер с большим трудом втиснулся в переполненную теплушку и передал внутрь вагона Инну. В другую теплушку влез Переверзев. Шура смогла лишь встать на подножку тамбура и уцепиться за поручни. Когда состав тронулся и набрал скорость, ледяной ветер стал срывать ее с подножки. Кто-то крикнул: «Не удержитесь! Прыгайте вперед по ходу поезда!» Она разжала пальцы и прыгнула.

К счастью, упала в снег, который ослабил силу удара. Шапку не смогла найти, пуговицы с шинели отлетели. Колени были в крови. Вернулась на станцию и разорванной рубашкой перевязала разбитые колени. Начальник станции сказал, что эшелон обязательно остановится в Минеральных Водах. Туда дали телеграмму, описав приметы дочери.

Шуре с большим трудом удалось упросить железнодорожную милицию посадить ее на паровоз. Приехав в Минеральные Воды, она поспешила в здание вокзала. В помещении в полной темноте — света не было — вповалку лежали люди. Инна на зов не отзывалась. Ее нашли в комнате милиции, она спала на шинели Переверзева на цементном полу. Проснувшись и увидев мать, она первым делом пожаловалась: «Я потеряла валеночек!» Одного валеночка на ногах у нее не было.

Из Минеральных Вод не могли уехать три дня. Продукты кончились, аттестата с собой они не имели.

Наконец сели в вагон, прицепленный к составу с цистернами. Соседство, что и говорить, «веселое». Но до Усть-Лабинской добрались благополучно. Не успели прибыть в расположение части, как поступил приказ: врачу вернуться на станцию. Немецкие «юнкерсы» совершили налет и взорвали тот самый эшелон с горючим…

Вскоре Шура получила назначение на должность начальника лазарета 439 БАО.

Наступала весна. Быстро сходил снежный покров, обнажались руины, разбитая немецкая военная техника, неубранные трупы людей и лошадей. Специальные воинские команды с помощью населения энергично начали санитарную очистку местности.

За время хозяйничанья фашистов только в Ставропольском крае было полностью выведено из строя 96 больниц, 12 крупных амбулаторий, 15 производственных медучастков, 12 родильных домов. Частичному разрушению подверглось свыше двухсот лечебных учреждений. Особенно пострадала противоэпидемическая служба. Все 25 ее станций были уничтожены, из 10 санитарно-гигиенических лабораторий уцелело две. Из 62 противомалярийных станции не осталось ни одной.

Оккупанты бросили на произвол судьбы огромное количество сыпнотифозных больных как в лагерях военнопленных, так и среди гражданского населения. В феврале в Моздоке было зарегистрировано 76 заболеваний сыпным тифом, в Армавире — 178; в марте: в Ладожской — 552, в Кропоткине — 2000. В самом Ставрополе, в городах и селах Краснодарского края также была выявлена масса людей, пораженных этой болезнью.

В первый год войны при перебазировании авиаполков и БАО эпидемиологическая разведка поручалась обычно одному из фельдшеров. Теперь ею непременно занимался врач. Он включался в передовую команду, которую командир части направлял в район нового расположения. Она же устанавливала пригодность летного поля для ведения боевой работы, наличие жилья и т. д. Результаты эпидразведки немедленно докладывались медицинскому начальнику, командиру части и далее начальнику санслужбы РАБ. Последний суммировал все сведения и представлял их флагманскому врачу воздушной армии. А тот, обобщив данные эпидразведки по ВА, передавал их начальнику эпидотдела санитарного управления фронта.

Реальная обстановка и объем противоэпидемической работы обязывали иметь штатные должности эпидемиологов в санслужбе РАБ и медотделе ВА. Но их пока не было.

За районом базирования частей и в дальнейшем проводилось постоянное эпидемиологическое наблюдение. Командование армии с исключительной твердостью поддерживало усилия медсостава.

Ежедневно в частях проводился профилактический осмотр. О его результатах старшие врачи доносили дивизионным врачам или начальнику санслужбы РАБ. Я и мой заместитель, бывая на аэродромах, также производили контрольные осмотры, о чем докладывали заместителю командующего армией по политчасти. Однажды на основании моего доклада появился приказ по армии о предании суду военного трибунала командира БАО за невыполнение распоряжения — произвести в течение суток санобработку личного состава. Хотя, приняв во внимание смягчающие вину обстоятельства, командира БАО не судили, а лишь наказали в дисциплинарном порядке, этот факт стал весьма поучительным для некоторых офицеров.