Александр Бабийчук - Человек, небо, космос

Авиация 4-й воздушной армии срывала также переброску войск противника в Крым через Керченский пролив. С 11 по 28 сентября она потопила 150 вражеских судов, а 60 сильно повредила.

Части нашей армии тесно взаимодействовали с авиацией Черноморского флота, которая бомбила порты Таманского полуострова и восточного Крыма. По мере продвижения наземных войск перемещались вперед военно-полевое управление, радиостанции наведения, а вместе с ними и медицинские посты.

В сентябре 1943 года медпостами при радиостанциях наведения было подобрано 36,9 % раненых летчиков, медсоставом БАО и авиаполков вне аэродромов — 19,5 %; 32,8 % раненых летчиков совершили посадку на своих аэродромах. Лишь 10,8 % пострадавших авиаторов подобрали наземные войска.

Четко действовала система эвакуации раненых: медицинский пост при радиостанции наведения — армейский хирургический лазарет в хуторе Новошкольный — авиаотделения эвакогоспиталей, расположенных в Краснодаре и Ессентуках. К тому времени у нас было уже два звена санитарных самолетов.

Наша авиация полностью господствовала в воздухе. Поэтому даже во время ожесточенных боев командиры авиачастей по представлению старших врачей имели возможность посылать летчиков в армейские дома отдыха. Их у нас теперь было два: второй открыли в конце августа в Кисловодске, в бывшем санатории Красной Армии. Его возглавлял подполковник медслужбы Стрельцов.

Прижимаемый к морю противник отчаянно сопротивлялся. Он цеплялся за каждый населенный пункт, за каждый удобный рубеж.

Медсостав БАО неустанно вел противоэпидемическую работу в освобожденных районах. Почти каждый десятый человек из местных жителей оказывался больным. Приходилось снова и снова строить бани, оборудовать дезкамеры, делать прививки, очищать территорию от отбросов…

Выше я уже не раз говорил о том, как часто спасала раненых летчиков медслужба наземных войск. Необходимо отметить, что медсостав БАО, в свою очередь, оказывал помощь не только авиаторам, но и сотням раненых пехотинцев. Мы никогда не делили пострадавших воинов на своих и чужих.

Наконец настал радостный час! Командующий Северо-Кавказским фронтом генерал-полковник И. Е. Петров издал приказ, в котором говорилось: «Сегодня, 9 октября 1943 года, войска 56-й армии стремительной атакой сломили последнее сопротивление врага и к 7.00 утра вышли на берег Керченского пролива. Разрозненные остатки врага были отрезаны от переправы и истреблены. На Кубани и Таманском полуострове не осталось ни одного живого немца, кроме пленных.

Последний этап битвы за Кавказ, начавшийся осенью прошлого года на Тереке, под Новороссийском, Туапсе, на перевалах Главного Кавказского хребта, — окончен. Ворота на Кавказ наглухо закрылись для врагов нашей Родины…»

В тот же день, в 22 часа, Москва от имени Родины вновь салютовала Северо-Кавказскому фронту двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий. В приказе Верховного Главнокомандующего среди отличившихся войск были названы летчики генерал-лейтенанта авиации Вершинина.

Вспомогательный пункт управления армии расположился километрах в пяти восточнее Тамани. Многие офицеры ездили в этот увековеченный Лермонтовым, теперь разрушенный до основания городок, чтобы с обрывистого берега взглянуть на Крым. В ясную погоду он был хорошо виден. Не удержался и я от такой поездки. Уже с месяц у меня была служебная автомашина — «виллис». Гитлеровцы вели пристрелку песчаных отмелей на своем берегу. Ветер гнал по морю высокие белогривые волны. С нашей стороны у разбитой пристани торчала из воды труба какого-то затонувшего судна, под обрывом валялось несколько выброшенных волнами мотоботов.

Еще в ходе боев за Таманский полуостров было намечено вторжение войск Северо-Кавказского фронта на Керченский полуостров. У Тамани ширина пролива достигала шестнадцати километров, севернее ее, у косы Чушка, она составляла всего четыре с половиной. К двадцатым числам октября войска фронта были готовы к проведению операции. Но непрерывные штормы заставляли откладывать ее.

Вернувшись на ВПУ, я увидел там Вершинина. В кожаном реглане и генеральской фуражке, он со своим заместителем генерал-майором авиации С. В. Слюсаревым прохаживался по дорожке между врытыми в землю автомашинами и блиндажами. На мое приветствие командующий ответил скупым кивком и тут же сделал жест рукой: «Жди, ты мне нужен». Через несколько минут он, окончив разговор со Слюсаревым, подозвал меня.

Я не раз убеждался в том, что К. А. Вершинин обладает исключительной памятью. Он помнил, кто и о чем ему докладывал не день или два, а несколько недель или даже месяцев тому назад. Если, конечно, этот доклад имел отношение к боевым действиям армии. Константин Андреевич легко запоминал лица и фамилии людей, цифры» Впоследствии, став Главным маршалом авиации, главнокомандующим ВВС Советской Армии, он без труда вспоминал подробности того или иного дня Великой Отечественной войны, с первого взгляда узнавал боевых соратников.

— Когда думаете провести совещание с руководящим медсоставом? — спросил Вершинин, пожав мне руку.

Вопрос не был случайным. По возвращении из Москвы я сразу же доложил командующему и его заместителю по политчасти генералу Ф. Ф. Верову, назначенному вместо убывшего на другой фронт В. И. Алексеева, какие вопросы обсуждались на совещании. Вскользь заметил, что и нам, армейским медикам, не мешало бы подвести итоги своей работы на втором году войны. Вершинин одобрил мою идею, но начавшееся наступление не позволило собрать людей.

— Советую теперь воспользоваться вынужденным затишьем, — продолжал командующий. — Оно ненадолго.

На загорелом, слегка скуластом лице генерала мелькнула улыбка.

Несколько дней назад ликвидировали должность помощника начальника санитарного управления фронта по ВВС. Была наконец устранена двойственность в руководстве санслужбами РАБ. Теперь они перешли в прямое подчинение флагманского врача воздушной армии. Несколько раньше в РАБ ввели должности эпидемиолога и гинеколога, поскольку в армии возросло число женщин-военнослужащих и вольнонаемных. По своей инициативе я создал при штабе нештатное отделение медицинского снабжения и склад ВА, обслуживаемый небольшим штатом: начальник, его помощник и кладовщик. Ведь фронтовой авиасклад располагался иногда в 100–150 километрах от штаба, а связь с ним, даже проводная, зачастую отсутствовала.

По этому поводу командующий в шутку заметил:

— Теперь вы единоличный хозяин.

Далее Вершинин сообщил мне, что Северо-Кавказский фронт вот-вот перестанет существовать. Некоторые его войска уже начали убывать, а из остававшихся формировалась Отдельная Приморская армия. 4-я воздушная входила в ее состав.