Александр Бабийчук - Человек, небо, космос

…Не забыть мне ночь на 7 декабря. Небо было усеяно звездами. Под светом луны заиндевелая степь казалась матово-серебряной.

В воздух взлетел на У-2 лейтенант Карасев. За ним отправился на задание экипаж летчика Мишичева и штурмана Гончара.

— Что-то комполка и комиссар не появляются, — заметил старший инженер, когда я к нему подошел.

— А вот они, легки на помине, — ответил я, увидев шагающих от штаба Бочарова и Савенкова.

— Товарищи! — сказал командир. — Сейчас по радио передали «В последний час», наше наступление под Москвой!

И он распорядился построить людей.

Через минуту все, кто находился на аэродроме, уже стояли в строю. Комиссар Савенков срывавшимся от волнения голосом громко пересказывал услышанное по радио сообщение: в первый день наступления наши войска продвинулись на столько-то километров… Освобождены города Наро-Фоминск, Можайск, Малоярославец… Разгромлено столько-то вражеских дивизий…

— Ура! — гремело после каждой такой фразы.

Короткую речь произнес командир полка. Потом выступили командир 2-й эскадрильи капитан Морозов, техник Миронов, механик Баклайкин. Все говорили об одном: о первом крупном наступлении Красной Армии.

Победа советских войск под Москвой окончательно развеяла миф о непобедимости германской армии. Каждый из наших авиаторов испытывал небывалый душевный подъем и прилив новых сил. На следующее утро только и слышалось:

— Скоро ли пошлют нас на фронт?

Такой приказ поступил в тот же день.

Посыльный вызывал меня в штаб часов в одиннадцать. В это время нам еще полагалось отдыхать. На улице сыпал мелкий колючий снег. Взглянув на мутное небо, невольное подумал: «Ночью полетов не будет…»

По выражению лиц командиров, собравшихся в одной из комнат двухэтажного дома, понял: долгожданный час пришел. Все были заметно возбуждены. Начальник штаба сидел за столом, склонившись над расстеленной картой. Бочаров медленно вышагивал, о чем-то размышляя. Комиссар вполголоса обговаривал какой-то вопрос с помощником начальника штаба по оперативной части старшим лейтенантом Ментовым.

— Убываем в распоряжение командующего ВВС девятой армии. Конечный пункт — Новочеркасск, — посвятил меня в содержание приказа капитан Гаврилов. — Самолеты будем перегонять по воздуху, остальную технику, штабное имущество и нелетный состав — по железным и шоссейным дорогам. В какой из этих двух потоков вас включить?

— В первый, — ответил я. — Врач должен прибыть туда вместе с летчиками.

— Хорошо, — согласился начальник штаба.

К передислокации было все готово. Но каждый из командиров боялся что-либо забыть или не учесть.

Я проверил бортовые аптечки на самолетах. Уезжавших по железной дороге должен был сопровождать старший лейтенант Ментов. Ему и передал коробку с медикаментами.

Медслужба авиашколы снова нас выручила: предоставила возможность для помывки личного состава. Баня была построена по-деревенски: в парной плескали горячую воду на накаленные камни. Все авиаторы получили чистое белье, прожаренное в дезкамере.

— После такой бани без самолетов можно лететь, такая легкость во всем теле, — говорили довольные воины.

В последний день почтальон унес на узел связи целую сумку писем. Я тоже послал жене весточку. О перемещении полка не обмолвился ни словом. Но по общему тону письма она должна была догадаться, что мы отправляемся на фронт.

Прошел, однако, еще месяц, прежде чем полк приступил к боевым действиям. На Новочеркасском аэродроме экипажи продолжали учебно-тренировочные полеты.

16 января 1942 года наш полк из 9-й армии передали 37-й. В тот же день мы перебазировались под Лисичанск. Новый аэродром был не более 50 метров в ширину и около 500 в длину. Им стал заснеженный луг на берегу Северского Донца, около деревни Сиротино.

— Нравится место, Николай? — спросил я у лейтенанта Будакова, когда вылезли из кабин. Я прилетел на его машине.

— Вообще-то подходящее, — оглядевшись, ответил он, поднимая воротник мехового комбинезона: стоял свирепый мороз. — Неподалеку вон роща, будем там маскировать самолеты. Но есть и неудобства, — указал Будаков на линию высоковольтной передачи и деревенские постройки по обоим концам луга. Взлетать и садиться придется весьма осторожненько.

Я обошел деревню и бывшую усадьбу крупного совхоза. Жителей там почти не осталось, и мы могли занять пустовавшие хаты. Выбрал те, что почище и покрепче.

В одной из хат, куда уже протянули телефонный провод, разместился Бочаров. Как только сел последний из наших У-2, он доложил командующему ВВС армии генерал-майору авиации В. И. Шевченко о том, что хозяйство полностью перебазировалось на Лесную дачу. Это было условное название аэродрома. Разговор происходил в моем присутствии. Отвечая на какой-то вопрос, Бочаров заверил: «Да, можем. Нет, не больше суток…»

— У нас сутки для подготовки к боевым полетам, — сказал капитан, положив трубку. Находившиеся в хате командиры эскадрилий и штурман полка молча кивнули.

Фронт проходил примерно в двадцати пяти километрах западнее Лисичанска. Как говорили Бочаров и Доленко, в аэронавигационном отношении район боевых действий оказался несложным. Надежными ориентирами в полете будут служить река и железная дорога Купянск — Ворошиловград.

Но легко представить себе, как волновались неопытные летчики 18 января, когда впервые увидели под крылом самолета передовую, озаряемую всплесками разрывов, трассами ракет и трассирующих пуль. За ней лежала территория, занятая гитлеровцами. Требовалось собрать свою волю в кулак, чтобы отыскать нужную цель, как можно точнее сбросить бомбы, не угодить в лучи прожекторов и не попасть под огонь вражеских зениток.

Возвращения экипажей с первого боевого задания ждут все. Ночь звездная, морозная. Под ногами гулко поскрипывает снег. Брови и ресницы у всех заиндевели. Уже не спасают от холода ни полушубки, ни меховые куртки. Но никто не уходит.

Стрекотание У-2 услышали задолго до появления их над аэродромом. Вскоре одна за другой машины стали садиться. Кинулись к ним, чтобы поздравить летчиков и штурманов с боевым крещением. Первый полет потребовал от них огромного нервного напряжения. Доложили командиру полка, что задание выполнено. Бочаров, не стеснявшийся проявлять эмоции, каждого потискал в своих объятиях. Штурманов он сразу повел в штаб, чтобы подробно расспросить о полете и посмотреть карты. Все остальные поспешили в клуб послушать рассказы летчиков обо всем виденном.

В последующие две ночи боевое крещение приняли все остальные экипажи. Полеты за линию фронта постепенно становились менее напряженными, более привычными. Экипажи совершали теперь по два и три боевых вылета за ночь. Многие из них открыли свой боевой счет. За несколько ночей наши легкие бомбардировщики уничтожили пять артиллерийских батарей противника, около десяти автомашин, разбомбили несколько казарм. Лейтенант А. И. Попов, выполняя полет на разведку, обнаружил немецкий аэродром и на нем четыре «хеншеля». Об этом он сразу же сообщил в штаб армии. Рано утром на штурмовку цели были посланы истребители. Они сожгли вражеские самолеты на земле.