Александр Бабийчук - Человек, небо, космос

Программа, на наш взгляд, чрезмерно академична. Она предусматривала задействовать два корабля для полетов животных в хроническом и остром опытах. Наше мнение — надо больше проводить исследований вестибулярного и зрительного анализаторов человека, его способности ориентироваться в космическом пространстве, управлять системами корабля и пр. К согласию не пришли, и обсуждение программы отложили.

На улице выпал снег, дует сильный ветер».

«14.3. Провели клиническое обследование космонавтов. Вечером беседовали с ними по программе научных исследований в полете.

Беляев — немногословен, сдержан, очень собран. Леонов — импульсивен, с бьющей через край энергией, улыбчив, общителен. Дополняют один другого».

«16.3. Напряженный день. Два заседания технического руководства и заседание Государственной комиссии. Ракета вывозится на старт завтра.

Поздно вечером С. П. Королев собрал совещание по программе научных исследований в последующих полетах. Минздрав достаточно широко включил вопросы изучения психофизиологических особенностей деятельности космонавтов по управлению системами корабля.

В ответ на мои слова, что надо делать акцент на изучение деятельности экипажа, С. П. Королев сказал: «Полностью согласен с вами. Но у нас впереди — корабли «Союз». Там мы это расширим».

Пуск «Восхода-2» с космонавтами П. И. Беляевым и А. А. Леоновым состоялся 18 марта в 10.00 по московскому времени. То, что предшествовало старту — побудка космонавтов в 5.30, после завтрака надевание поясов с датчиками и скафандров, проводы, — повторяло уже сложившийся на космодроме порядок.

Ракета быстро исчезла в низкой облачности.

К 11.30 по московскому времени корабль закончил первый виток вокруг Земли. На борту все было в порядке. Экипаж космического корабля начал подготовку к главному эксперименту. И вот по телевизору мы наблюдаем незабываемую картину первого в мире выхода человека в космическое пространство…

Много раз это было описано, но я повторю. Леонов, медленно выбрался из шлюзовой камеры, потом оттолкнулся и поплыл, несколько раз помахав рукой. Потом начал вращаться вокруг своей оси, опять приблизился к кораблю и проделал это несколько раз в течение двенадцати минут. Всего он пробыл в условиях открытого космоса двадцать четыре минуты.

Мы кричали «ура», обнимались…

На другой день, на шестнадцатом витке, корабль должен был покинуть орбиту. И тут произошло непредвиденное.

Команда на спуск по телеметрии не прошла. Не сработала автоматическая солнечная ориентация корабля, которая, в свою очередь, заблокировала автоматическое включение тормозной двигательной установки. Корабль продолжал лететь по прежней орбите.

Конечно, это были очень тревожные минуты. Но в группе специалистов, руководивших посадкой, никакой растерянности не возникло. Приняли решение посадить корабль с помощью ручного управления, о чем запросил и П. И. Беляев. Надо сказать, что С. П. Королев и его помощники не сомневались, что можно устранить неполадки и в автоматике, но полет корабля пришлось бы продлить еще на одни сутки (иначе он не мог приземлиться на территории СССР).

Экипаж, проявивший исключительное хладнокровие, блестяще выполнил на восемнадцатом витке маневры по посадке корабля вручную. Получился значительный перелет от намечавшегося ранее места приземления. Космонавты сели севернее города Пермь, в 100 километрах от Соликамска.

Работавшую радиостанцию корабля запеленговали сразу. На поиски вылетели самолеты и вертолеты. Найти маленькую кабину в заснеженной уральской тайге непросто. Когда же она была обнаружена, оказалось, что в этом месте нельзя посадить вертолеты или выбросить парашютистов.

Наконец спасательная группа в составе трех человек, спущенная с одного из вертолетов, добралась по глубокому снегу до космонавтов. Те чувствовали себя хорошо, были веселы, говорили, что переживают приключения героев Купера или Жюля Верна. В полутора километрах спасатели оборудовали посадочную площадку для вертолета. Оттуда космонавтов вывезли на другую площадку. В тот же день космонавты вернулись в Байконур.

Тотчас по прилете состоялась их внеплановая встреча с членами Государственной комиссии. Потом космонавты поступили в распоряжение врачей-специалистов группы Е. А. Карпова.

Жалоб на состояние здоровья П. И. Беляев и А. А. Леонов не имели. Каких-либо патологических отклонений со стороны внутренних органов у них выявлено не было. Отмечались признаки компенсированного утомления. Потеря в весе у Беляева составила 1 кг, у Леонова — 0,9 кг; разница в пульсе до и после полета у командира корабля + 4, артериального давления — 5, у члена экипажа соответственно — 4 и — 5.

22 марта прошло заседание Госкомиссии, на котором космонавты выступили с подробным рассказом о своем полете. Я записывал быстро, почти со стенографической точностью, в чем приобрел навык на многочисленных совещаниях. Процитирую наиболее интересные места по своему дневнику. Насколько я знаю, эти выступления П. Беляева и А. Леонова нигде не публиковались.

Из доклада П. И. Беляева: «Работа шла не совсем по графику, составленному на земле, а сообразно с обстановкой. Например, цикл выхода (Леонова), разработанный на земле, не совпал с космическим. Были эмоциональные наслоения. Нужно было успокоиться, успокоить пульс и дыхание. Раскрыли шлюз, давление в дутиках составляло 0,62 атмосферы. Включили освещение, увидели, что все нормально. После открытия клапана перепуска давление в спускаемом аппарате (т. е. в кабине) составило 0,72 атмосферы, в шлюзовой камере 0,7. Чтобы довести его в шлюзовой камере до 0,7, израсходовали 10 атмосфер давления кислорода из баллона. Крышки люков открывались легко.

Во время нахождения Леонова в шлюзовой камере удерживал его от поспешного выхода в космос, следил за пульсом и дыханием. Перемещения человека отражаются на поведении корабля (вес космонавта в скафандре — до 120 кг). Все движения Леонова ощущал и слышал через стенки кабины…

Для проведения исследований пришлось с трудом доставать необходимое оборудование. Во время полета давление кислорода достигало 355 мм (верхняя граница).

Угловое вращение корабля после отстрела шлюзовой камеры — тогда был слышен звук хлопка, потом много пыли и кусочков материи двигалось вместе с кораблем, постепенно отставая, — составляло 360 градусов за 20–22 секунды. В дальнейшем угловая скорость стала уменьшаться и дошла до одного оборота за 40–45 секунд. После команды включить ручное управление корабль успокоился, и в это время мы могли очень хорошо проводить астронавигационные наблюдения.

Все шло хорошо до включения автоматической посадки. По загоранию табло я решил, что автоматическая ориентация сработала. Но датчики ориентации солнце не ловили, корабль не сориентировался по солнцу. Запросил разрешение на посадку вручную. Когда получил данные для ручного спуска, сориентировал корабль. Давление в баллонах ручной ориентации было 106 атмосфер, ориентировать нужно было точно и один раз. Не спешил с включением ТДУ (тормозной двигательной установки). Включил, ТДУ заработала, и корабль сразу изменил свое положение. Потянул ручку на себя и выровнял корабль по вектору скорости. Сидели в креслах привязанные, заняли посадочную позу.