Иван Бабак - Звезды на крыльях

Формально все выглядело как будто правильно, объективно, логично, но ведь товарищи говорили не всю правду. И тут Бельский почувствовал, что не сможет умолчать.

Слушали его внимательно. Наверно, потому, что говорил он волнуясь, искренне. Иногда речь его была не гладкой от излишнего волнения, но конкретная, с ярко нарисованными подробными картинами проведенных боев, с глубоким анализом их.

— Выступающие сетовали, что воевать нам приходится в трудных условиях, говорил Бельский, — что самолетов мало, да и те потрепаны в боях. Все это правильно. Ну а выход-то какой из положения? Почему никто не говорит о том, как лучше поддержать материальную часть самолетов? Как сделать, чтобы материальная часть реже выходила из строя? Не только можно, а нужно, обязаны мы это делать. И качество ремонтных работ надо повысить. Такое под силу нашему техническому составу. Это во многом бы способствовало лучшему выполнению боевых заданий летчиками. Что же касается нас, летчиков, то и здесь не все благополучно. Почему многие летчики плохо дерутся в воздушных боях? Как вылетели на задание, — того и жди, что вернутся с одним парашютом. А ведь наши старшие командиры-коммунисты дерутся не так. Они сбивают фашистов, а сами возвращаются невредимыми. Почему? Конечно, скажете: они более опытны. Но ведь опыт приобретается! Нам надо учиться у старших. Да и внутренне каждый себя должен дисциплинировать, чтобы как можно точнее и своевременней выполнять команды в воздушном бою.

Как и большинство присутствовавших на этом собрании комсомольцев летного состава, Бельский был рядовым летчиком. Перед ним сидели его товарищи. С некоторыми из них он окончил училище. Совместная боевая работа сроднила их. Внимательно прислушивались еще и потому, что каждый знал: группа, в которую входит Бельский, совершая ежедневно по нескольку вылетов, всегда успешно выполняет боевое задание.

…Группа Дмитрия Глинки выделялась особенной спаянностью. К этому времени командир звена подружился с младшим лейтенантом Николаем Лавицким, высоким и худым, горячим, а зачастую вспыльчивым, но исключительно храбрым в бою. В перерывах между вылетами Глинка и Лавицкий затевали жаркие споры по тактическим вопросам ведения боя. С какой, казалось, непримиримостью они «шли в атаку» друг на друга, доказывая каждый свою правоту! Но с какой яростью и искусством обрушивались они затем на врага во время воздушного боя, как отлично понимали друг друга в воздухе! Никакая трудная ситуация не могла нарушить единства их действий!

Ведомым Лавицкого был сержант Владимир Канаев. Прибыл он в полк раньше группы, в которой был Бельский, считался уже опытным летчиком. Низкого роста, с миловидным лицом, всегда спокойный и уравновешенный во взаимоотношениях с другими, он умел своей добродушной улыбкой поднять настроение окружающих. Даже после тяжелых заданий, когда на лица летчиков ложилась печать усталости и чрезмерного нервного напряжения, он выходил из своего изрешеченного пулями самолета с той же ясной улыбкой:

— А я уж, грешным делом, подумал было, что не придется мне сегодня обедать… Ох, и напористые же фрицы попались!

Как Бельский в душе завидовал этому смельчаку, который никогда не унывал! Как хотелось ему хотя бы немного походить на этого серпуховского паренька Владимира Канаева!

…Заканчивая свое выступление, Бельский говорил:

— Может статься так, что на пополнение дадут нам устаревшие типы самолетов. Что же вы, товарищи летчики, откажетесь летать на них? Разве не ясно, что для нас самое главное сейчас — во что бы то ни стало выстоять, как можно больше обескровить врага. Мы с вами солдаты, священный долг наш защищать свою Родину. И мы обязаны выжать все из того оружия, которое нам вручено, обязаны драться там, куда направляет нас командование. Трудно, спору нет. Но разве первым комсомольцам, отстаивавшим Советскую власть в годы гражданской войны, легче было?

Володя Канаев, сидевший рядом с Бельским, молча сжал его руку своими и, когда тот сел, еще долго потом пожимал ее…

Где-то уже в конце собрания выступил и Канаев. Говорил он спокойно и легко. С его уст и теперь не сходила приятная улыбка, так хорошо гармонировавшая с красивыми чертами лица. Он во всем поддержал Бельского, назвал его выступление правильным, нужным. В заключение выступил комиссар. Говорил он толково, убедительно, мастерски. Только теперь Бельскому стало ясно, почему перед собранием комиссар с таким интересом слушал ответы на его вопросы, почему так настоятельно просил выступить. Как партийный руководитель он отчетливо понимал необходимость откровенного разговора на комсомольском собрании о состоянии дел в полку. Ему было важно не просто самому рассказать о них, а добиться того, чтобы летчики-комсомольцы разобрались в создавшемся положении. В своем заключительном слове на собрании он только подытожил выступления, повторил выводы, сделанные комсомольцами… Таким он и запомнился летчикам — ненавязчивым, очень внимательным, прислушивающимся к голосу их. Да, он был настоящим партийным руководителем.

Единогласно принятое решение комсомольского собрания гласило: «Крепче бить врага!»

…В последующие дни, как и раньше, с утра до вечера вылетали группы наших самолетов на боевые задания, как и раньше летчики радовались успехам, огорчались неудачами, тяжело переживали потери боевых друзей, но теперь прибавилось у них сил и уверенности. Куда и девалось прежнее уныние!

В тяжелых боях при отступлении в сорок втором от Кубани до Кавказа полк потерял только в воздушных боях восемь самолетов, а их боевая семья недосчиталась таких замечательных летчиков, как Александр Филатов, Василий Вазиян, Михаил Новиков, Виктор Мальков, Михаил Карпухин, Александр Никулин. Все они были смелыми воздушными бойцами и талантливыми летчиками, ежедневно совершающими подвиги. Их смерть — тоже подвиг. Погибая сами, они выручали других, своих товарищей.

Росла и ратная слава полка. Было совершено 1199 боевых самолето-вылетов, 322 раза летчики полка вступали в воздушные бои с врагом и сбили 34 самолета. Летчики полка могли гордиться своими боевыми делами.

В полку появились первые орденоносцы. Дмитрий Аленин был удостоен высшей награды Родины — ордена Ленина; Дмитрий Глинка, Николай Лавицкий, Василий Шаренко, Георгий Никитинский, Иван Шматко награждены орденом Красного Знамени; Владимир Канаев — орденом Красной Звезды.

Великолепен седой Кавказ. Летишь в чистом, голубом небе, а вершины гор, покрытые вечными снегами, совсем рядом. Когда разворачиваешь самолет, глаза невольно упираются в Эльбрус или Казбек и кажется, что сейчас врежешься в каменную гору. Но бегло взглянув на карту, убеждаешься, что до горы десятки километров. Но летчикам некогда наслаждаться красотами природы. Для них Кавказ тогда был горьким упреком: сюда докатились войска фашистской Германии…