Иван Бабак - Звезды на крыльях

Запомнился летчикам один из вылетов, связанных с освобождением города. Рано утром возвращался Бельский с Петром Гучеком, ставшим теперь его ведомым, из разведки под Мелитополем. Подлетая к Мариуполю, они заметили большое количество железнодорожных эшелонов, направлявшихся из города на север, в сторону станции Волноваха. Докладывая начальнику штаба полка Рыжову о результатах разведки, Бельский высказал свои соображения:

— Вероятно, фашисты собираются удирать из Мариуполя, вывозят наше добро… Неплохо бы проштурмовать их эшелоны.

Не успели еще позавтракать, как начальник штаба сообщил, что вышестоящее командование разрешило вылеты на штурмовку.

Первыми вылетели Дмитрий Глинка в паре с Григорием Дольниковым и Иван Бельский с Петром Гучеком. За ними полетели другие летчики полка, а затем и летчики соседних полков. Железная дорога была буквально забита эшелонами. Сложности в выборе цели не было: вражеская авиация и зенитная артиллерия не противодействовали.

Били только по паровозам. От первых же трасс огня из котлов струями вырывался пар и окутывал паровозы. Поезда останавливались, из вагонов выскакивали гитлеровцы и старались спрятаться в придорожных

[Отсутствуют страницы 83–90]

[глава начинается на 86 странице]

Встреча вышла очень трогательной, теплой. Будто близкие родные встретили его, бывшего учителя их школы, а теперь летчика-фронтовика. Оказывается, его ждали. Записку в вымпеле прочли, хотя нашли ее не сразу. Догадались разобрать свечу и извлечь из нее «послание» только под вечер, перед его приездом.

Пока больше слушал гость. Перебивая друг друга, ему рассказывали о черных днях оккупации, о судьбах многих его коллег и школьников.

С болью рассказывали женщины о том, что многих юношей и девушек фашисты увезли в рабство. Учительница Анна Гавриловна Корнелюк принесла Бельскому открытку своей дочери Лили, которая училась у него в 9-м классе. Лиля писала из Германии: «Дорогая моя мамочка! Если бы ты знала, как мне хорошо теперь живется… Ежедневно утром, как поднимусь еще до восхода солнца справляться со своими обязанностями по хозяйству, стану лицом туда, откуда должно всходить солнце, и плачу от счастья… Если бы ты знала, какая у меня добрая и сердечная хозяйка! Ежедневно мне дарит все новую одежду, да все красно-синего цвета… Я так ей благодарна за эту одежду, мне так хорошо в ней чувствуется! Только руки мои потрескались, не высыхают они — от рассвета до полной темноты готовлю корма для свиней и другого скота.

Как подумаю, что в таком счастье живут где-то рядом и мои подружки, сердце словно разрывается, переполненное этим счастьем».

Очень даже понятна была ему эта нехитрая аллегория бывшей ученицы. Всматривается в мелкий, знакомый по ее контрольным работам почерк, и горько становится у него на душе. Он отчетливо улавливает душевную тоску по Родине своей воспитанницы. Мысленно представляет тот тяжелый труд, о котором пишет Лиля, бесправие и унижение в «раю» фашистского рабства…

Анна Гавриловна, думая, что ему неясен смысл написанного, старается объяснить:

— Иван Ильич, да понял ли ты о чем она пишет? Понял, что это за ежедневные «подарки» красно-синего цвета? Ведь это следы от побоев.

— Понял, понял, дорогая Анна Гавриловна, все понял… — ответил он.

Больно сжимается сердце фронтовика от услышанного. Как много зла принесла нашему народу война, развязанная фашистами! На миг вспомнились дни сорокового года в этом селе: да, хорошо, зажиточно, счастливо жили колхозники! Как изменила все война! Как она исковеркала судьбы многих наших людей!

…А люди ему все рассказывают, рассказывают. Мария Ивановна Бровко говорит о своих бедах, о своей горемычной жизни во время фашистской оккупации.

К дружной компании, разместившейся прямо во дворе, рядом с деревьями сада, подходит мужчина. Все сразу узнают в нем бывшего директора школы Петра Карповича Мериленко. Одет он нищенски: в лохмотьях, лаптях. В таком одеянии ему было легче скрываться от немцев.

И вновь объятия, поцелуи, слезы радости и горя — все сливается в одно общее торжество встречи.

Командование предоставило Бельскому целую неделю отпуска. Это награда за успешные боевые действия и отдых по случаю встречи с дорогими ему земляками.

Уже рассветало, когда к ним подъехала «эмка» начальника политотдела дивизии, на которой приехал Бельский сюда. Из машины вышел офицер штаба дивизии:

— Товарищ лейтенант! В полку очень напряженная боевая обстановка. Мне поручено передать, что вы имеете полное право использовать предоставленный вам недельный отпуск. Но командование просит прибыть в часть для ведения боевой работы.

Трудно было расставаться с друзьями. Но летчик понимал, что остается солдатом, что должен быть там, где он нужнее Родине. Поэтому, не задумываясь и не колеблясь, он ответил офицеру штаба дивизии:

— Я готов. Поехали!

Был уже рассвет. Его провожало чуть ли не все село. Люди желали ему здоровья, боевых успехов, а после победы — скорого возвращения в их школу. До глубины души взволновали Бельского эти добрые пожелания. Прощание было коротким. Время не ждало. Он уехал.

С восходом солнца Бельский вел уже группу из восьми самолетов в направлении Херсона, где в открытом море они должны были нанести удары по торпедным катерам. Вел самолеты, а в мыслях все еще мелькали эпизоды встречи с друзьями в Партизанах. Сердце все еще было переполнено радостью встречи.

Восходящее солнце показалось слева впереди. Будто из глубин моря поднималось оно, отбрасывая косые лучи на волны. Верхушки волн вспыхнули серебром, а море словно покрылось сверкающей чешуей. Вскоре летчики заметили несколько черных прямоугольников.

Вот они, эти торпедные катера!

— «Соколы»! Впереди цель — торпедные катера! Всем перестроиться в правый пеленг! Вести огонь только прицельно! Атакуем поочередно! — скомандовал Бельский летчикам своей группы.

Машины послушно разворачиваются и занимают исходные позиции для атаки, охватывая цель полукольцом в небе. Полупереворотом через крыло бросается в крутое пикирование самолет Бельского. Своей мишенью он избирает впереди идущий катер. Расстояние между самолетом и катером стремительно сокращается. Пора открывать огонь, но цель, быстро изменив курс на сто восемьдесят градусов, уходит под атакующий самолет. Бельский старается доворотом взять катер в прицел, увеличивая угол пикирования, но момент упущен.

Подобная же осечка происходит и у летчиков, идущих за командиром группы. Катера, искусно маневрируя на больших скоростях, уходят под атакующие их самолеты, вырываются из прицельного сектора. Тогда летчики сильно растягивают строй, превращая полукольцо в замкнутое кольцо, которое охватывает все катера. Теперь появляется удобная возможность для маневра: увеличенное расстояние позволяет вводить самолеты в атаку с меньшим углом пикирования, все время прочно удерживая цель в прицелах своих самолетов, а это, в свою очередь, дает возможность лучше бить по движущимся целям.